Мерцание золота
Шрифт:
«И не боится, — подумал я, наблюдая, как он что-то нашептывает ей на ухо, между прочим, довольно большое. — Но чего не сделаешь в первый месяц совместной жизни».
Сам я степнячек остерегался. В их черных раскосых глазах мне мерещился красный отсверк огней стоп-сигнала. А Утлому, похоже, нравилось играть с огнем.
— Идите к нам! — помахал рукой Володя. — Я угощаю!
Молодая чета с радостью перебралась за наш стол.
Егор нашел себе подружку лет пяти, и они с визгом носились
— Что бы мы без нее делали? — показал я на подружку.
— Сами бегали бы, — вздохнула Алена.
— Здровепеньныхпаньпоразпервши! — поднял я фужер.
Марина, жена Володи, покосилась на меня, однако отпила глоток. Как я знал, была она генеральской дочкой и щепетильно относилась к здравицам в свою честь. Казашка по-польски не понимала, но охотно выдула фужер до дна.
«Хлебнет с ней Андрей, — подумал я. — Освобожденная женщина Востока сколь прекрасна, столь же и страшна».
Казашка подмигнула мне и собственноручно наполнила свой фужер.
— Может, пойдем отсюда? — толкнула меня под столом жена.
— Ни в коем случае! — уперся я. — Ты только посмотри, как ребенок резвится.
Тот уже бегал во главе большой шайки детей, среди которых были и отроки.
— Далеко пойдет, — наклонился ко мне Бочаренко. — В каком пансионе воспитываешь?
— В уличном, — сказал я. — Во Внукове у них подобралась хорошая команда.
— Я тоже получил квартиру во Внукове, — поиграл бровями Володя.
— В чью квартиру въехал? — обрадовался я.
— Ваншенкин свою сдал.
Да, я знал, что Константин Яковлевич решил отказаться от внуковской дачи. После смерти жены она ему не была нужна.
— Надо было подождать, когда в Переделкине дадут дачу, — сказала Марина.
— Переделкинскую можно всю жизнь ждать, — перестал улыбаться Володя.
— И не дождаться, — поддержал его Утлый.
Мы выпили еще по фужеру и отправились домой. Ночь была лунная. На отсвечивающем серебром небе четко рисовались вершины Карадага.
— Как на Марсе, — шепнула мне жена.
Я на Марсе не был, однако согласился с ней. В Коктебеле действительно инопланетный пейзаж.
С моря налетел порыв ветра и сорвал с Марины шейный платок. Он плавно опустился на верхушки тростника, растущего под мостиком, по которому мы проходили.
— Сейчас достану, — сказал Володя.
Он потянулся к платку — и ухнул в заросли тростника.
— Володя, ты где?! — закричала Марина.
Из-под моста послышался стон.
Мы с Андреем, цепляясь за стебли тростника, спустились вниз. Ночь хоть и была лунной, однако разглядеть что-либо под ногами было трудно.
Володя лежал на забетонированном стоке воды и глухо стонал.
— Кажется, руку
Мы помогли ему выбраться на дорогу.
— Надо вызывать «скорую», — сказала Алена.
Андрей побежал в администрацию Дома творчества. «Скорая» в Коктебель приезжала из Феодосии, а это не меньше двадцати километров.
Мы довели Володю до Дома творчества.
— Зачем ты полез за этим платком? — причитала по дороге Марина. — Сто лет он мне нужен!
— Наши батыры на полном скаку барашка подбирают, — сказала мне жена Андрея.
Кажется, она снова подмигнула мне.
— У вас степь, — сказал я, — а здесь горы. Барашков на их склонах я что-то не видел.
— На море барашки, — засмеялся Егор.
Все это время я его не видел и не слышал, что само по себе было странным.
Часа через полтора приехала «скорая» и увезла Володю в Феодосию. Оттуда он вернулся с рукой в гипсе и хромающим на обе ноги.
— Перелом, — лаконично объяснял он писателям.
— Бандитская пуля, — добавляли мы с Андреем.
Казашка при этом подмигивала направо и налево.
«Наверное, у нее нервный тик, — думал я. — Но сейчас у каждого второго тик».
На следующий день я сходил к мосту и осмотрел место, куда свалился Володя. То, что я увидел, ужаснуло меня. Из забетонированного стока беспорядочно торчали железные штыри, и Бочаренко лишь чудом не нанизался на один из них.
— Поставь свечку своему ангелу-хранителю, — сказал я Володе при встрече. — И захочешь, не упадешь так аккуратно.
— А пьяных Бог бережет, — засмеялся Бочаренко. — Андрей с казашкой опять подрались.
— Они дерутся? — удивился я.
— Почти каждый день. Добром это не кончится, помяни мое слово.
И он был прав. Через какое-то время я узнал, что после очередной драки казашка сдала Андрея в милицию, и писатели всем миром вызволяли его из тюрьмы. Удалось это им с большим трудом.
Однако случилось это уже после Коктебеля. Там у молодоженов был медовый месяц, и о милиции еще никто не заикался.
— Кроме Бочаренко, — сказала жена.
— Когда у тебя в гипсе рука, — парировал я, — в голову лезут плохие мысли.
— Вот и накаркал, — хмыкнула она. — Коктебель место хорошее, но опасное. Гумилёв с Волошиным в нем на дуэли дрались.
Я промолчал. Лично мне драться на дуэли ни с кем не хотелось.
6
Литературную премию издательства «Современный литератор» придумал Вепсов. Председателем комиссии, конечно, он поставил Бочкарева, однако решающее слово во всех случаях оставалось за ним. Но это и понятно: кто платит, тот и танцует.