Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– Ваш план выигрышный, и я не понимаю, почему командарм против.
– Потому против, что я командарм и мне отвечать за армию!
– громко и запальчиво произнёс Гореленко. Взглянув на заметно смутившегося представителя Ставки, он чуть тише добавил: - Я, товарищ генерал армии, ценю вашу заботу, но ваше предложение решительно отвергаю. Оно не сулит нам выигрыша.
Лицо у Кирилла Афанасьевича потемнело, стало каменным. Какое-то время он молчал, затем встал из-за стола и заговорил официально:
– Данной мне властью, генерал Гореленко,
– Как «берёте на себя»?
– побледнел Гореленко. На его растерянном лице появилась недобрая улыбка.
– Вы что, шутите?
– Ничуть!
– Мерецков подошёл к столу, где находился аппарат ВЧ, и позвонил в Ставку. Трубку снял Верховный.
– Товарищ Сталин, докладывает генерал армии Мерецков. Я разобрался в обстановке и командование 7-й армией взял на себя.
– Что, ваш друг по финской кампании оказался не на высоте?
– донёсся до Мерецкова голос вождя.
– А вы хвалили Гореленко...
Мерецков сказал Верховному, что подробности смены командарма он сообщит в телеграмме по «бодо».
– Моя задача - остановить финнов на Свири, и я это сделаю!
– А как быть с генералом Гореленко?
– раздалось и трубке.
– Я ещё не решил. Разрешите позже сообщить вам?
– Делайте всё так, как считаете нужным, товарищ Мерецков, - ответил Верховный.
– Но врага надо обуздать! Это будет большая поддержка сражающемуся Ленинграду.
Некоторое время в штабе стояла напряжённая тишина. Генерал Крутиков, застыв у карты, смотрел то на своего теперь уже бывшего командарма, то на Мерецкова и не знал, как ему быть. А Гореленко, похоже, ещё не совсем пришёл в себя. До него лишь сейчас дошло, что он уже не командарм.
– Генерал Крутиков, подготовьте приказ о моём вступлении в должность командующего 7-й армией, и я подпишу его как представитель Ставки. Приказ немедленно объявить по войскам. А потом займёмся с вами операм,m и по отводу войск на новую линию обороны.
– У меня просьба, но боюсь, что вы её отвергните, - тихо обронил Гореленко.
– И всё же я скажу... Во-первых, прошу меня извинить за горячность, я был неправ, во-вторых, и это главное, я хотел бы остаться в 7-й армии.
– В качестве кого?
– Как вы решите, так и будет, - угрюмо произнёс Гореленко.
– Постараюсь оправдать ваше доверие... Да, я допустил много ошибок, армия потеряла ряд боевых позиций и теперь всё ещё отступает. Но я готов умереть, только бы искупить свою вину в боях.
Мерецков подошёл к нему. Генерал смотрел на него честно и открыто.
– Хорошо, Филипп Данилович, беру вас в свои заместители, вместе будем сражаться с врагом, вместе выполнять приказы Ставки. И без капризов, ясно?..
– Так оно и будет, товарищ командарм!
– слегка повеселел генерал.
Отход и перегруппировка войск на фронте - дело нелёгкое, но Мерецкову уже приходилось этим заниматься. Командарм 7-й действовал энергично, управляя войсками. Его заместитель генерал Гореленко следовал за ним буквально
– Кажется, я теперь понял, где допускал ошибки, - вдруг сказал Гореленко, когда они сели обедать.
– Я старался распределять войска и вооружение равномерно по всему рубежу обороны. Противник этим пользовался, сосредоточивал в нужном месте свои резервы и мощным ударом таранил нашу оборону. Факт?
– Несомненно, Филипп Данилович!
– И ещё, - продолжал генерал, - я недооценивал стыки между соединениями и их фланги. Потому-то немцам и удавалось окружать наши войска. Мы ждали их атак в лоб, а они действовали в обход.
– Ты упустил ещё один важный момент.
– Мерецков отложил ложку в сторону и подошёл к карте. Гореленко последовал за ним.
– Видишь этот рубеж обороны на широком фронте? Здесь одноэшелонное построение войск. А коль так, тебе следовало иметь значительные резервы и держать их где-то поближе к переднему краю, чтобы при обострении обстановки на каком-либо участке обороны бросить их в бой.
– Да, в боях на Свири я оказался не на высоте, - огорчённо вздохнул Гореленко.
– Сейчас бы я действовал по- другому.
– Наше военное дело не терпит шаблона, Филипп Данилович, - усмехнулся Мерецков.
– Командир тот же педагог, инженер солдатских душ, а уча других, как говорил великий Гоголь, также учишься сам.
С раннего утра Гореленко уехал в дивизию и вернулся на другой день под вечер. Он рассказал об артиллеристах полковника Чернова, отбивших три танковых атаки. Сам Чернов был тяжело ранен.
– Это мой земляк, - вздохнул Мерецков.
– Я сам съезжу в полк, вы остаётесь за меня, - официально заявил он генералу Гореленко.
– Отдайте приказ соседнему полку, чтобы послали на помощь Чернову несколько танков.
Садясь в «виллис», Мерецков заметил, что за рулём сидит незнакомый водитель. Среднего роста, плечистый, глаза задумчивые. Боец сразу понял, чем обеспокоен командарм, и поспешил объяснить ситуацию:
– Ваш водитель ходил с ребятами к озеру за водой и подорвался на мине. Вчера мы его похоронили. А меня Чернов перевёл на штабную машину. Обещал вернуть в сапёрную роту, когда подберёт другого водителя.
– Как вас зовут?
– Кречет я, Игорь!
– Озорно блеснув серыми глазами, он добавил: - От роду двадцать лет, родом из Ростова-на-Дону. До войны плавал рулевым на пароходе «Чапаев». Просился на военный флот, но военком направил меня и пехоту. Отца нет, мать живёт в Ростове-на-Дону в квартире своего отца. Расписаться с любимой девушкой я, к сожалению, не успел.
«Весёлый малый и на язык острый», - беззлобно поду мал Кирилл Афанасьевич. Он велел Кречету сходить и штаб и взять пару гранат, но тот сказал, что они у него есть, лежат в багажнике.