Мертвый мир - Живые люди

Гилл Полина

– Вот и у меня было так же… - чувствуя приливающую, словно морские волны, грусть, Дарлин впала в еще большее уныние, готовясь к тому шагу, после которого повернуть назад уже нельзя будет. Это было признание во всем, не только в чувствах к Джеймсу, но и во всей своей жизни, за которую она много страдала.
– Мне нравились какие-то парни и я, почему-то, до сих пор помню, как они выглядели, какими были… Они мне нравились, но я им нет, так случалось постоянно. Я никогда не говорила им о своих чувствах.

«Тебе не кажется, что люди влюбляются ночью?» - снова вопрос Джеймса пронесся в голове, стоило девушке с печальным взглядом, да дрожащими губами, посмотреть

на мужчину, что сидел напротив. Дарлин знала, что может ответить на этот его вопрос.

Она бы ответила «да», потому что сама влюбилась в этого человека той холодной ночью, на той крыше, на той шаткой лестнице, когда он спас ее. Она влюбилась в него еще больше, когда, упав, не чувствуя сил, борясь с отключением собственного сознания, почувствовала, как мужские руки снова спасают ее. Подхватывают, унося, кажется, от всего этого ужаса, от всех смертей. Словно она стала ветром, вольный блуждать повсюду, рядом с ним.

– Это печально, - понимая, что компания Джеймса и Дарлин никогда не бывает веселой, Глори покачала головой, поднимаясь с места. Не хотелось женщине сейчас грустить, думать о плохой концовке любовных историй.– Думаю, уже поздно, совсем темно стало, пойду я. Вы тоже не задерживайтесь.

– Удачи, - все тем же печальным голосом, даже радуясь тому, что лишние люди ушли, оставляя их наедине, почти прошептала Дарлин. Но тут же почувствовала, что появился какой-то страх от осознания того, что сейчас, возможно, единственный шанс, чтобы все рассказать, чтобы отмучиться.

– Если бы ты могла повернуть время назад, могла все исправить, ты бы сказала о своих чувствах тем людям? – Джеймс сидел напротив все это время, теперь ища глаза девушки, которая отчаянно о чем-то думала. Разговор с Дарлин заставил мужчину вспомнить о той, кого он забыл в тот день, когда забыл собственную мать, оставшуюся в светлом доме у железных дорог. Сердце его больно сжималось, стараясь уничтожить любое чувство.

– Не знаю, это могло бы причинить боль, - совершенно не понимая, не догадываясь, да и не гадая, честно ответила Дарлин, понимая, что отказ Джеймса совершенно точно заставит ее страдать, что слова, которые не раз прокручивались в голове: «Словно младшая сестра», причинят ей боль. Страшную боль.

– А разве сейчас тебе не больнее, может, они все же любили тебя? – Джеймс не контролировал своих эмоции, поэтому, наверное, позволил себе почти выкрик первых слов. А после, осекаясь, он утих, вновь опускаясь на складной стульчик. Разговоры с Джоунс всегда пробуждали в нем забытые чувства, она словно была порталом в прошлое, вечно заставляя Джеймса возвращаться туда, где он хотел находиться меньше всего, в тот же момент только и думая об этом времени, месте.

– Я люблю тебя, – поднимая глаза, Дарлин сказала это так резко и четко, что мужчина напротив застыл. Взгляд ее карих глаз смотрел на него, освещенного ненавистными языками пламени, с боязнью, но и смирением. Джоунс словно уже была готова услышать эти слова, схожие с проклятием: «Нет». Это бы причинило ей боль.

Дарлин попрощалась со всеми чувствами в тот момент. Абсолютно со всеми. Она теперь просто ждала того, что он ответит. Того, что он скажет. Ждала его реакции.

Но он лишь испуганно уставился на нее, не замечая, как нижняя челюсть опустилась вниз. Джеймс застыл от подобных слов, совершенно не ожидая их. В его голове рухнула целая вселенная, как когда-то эта же вселенная, созданная ради него, обрушилась в сознании Дарлин, стоило ему произнести это проклятие: «Словно младшая сестра».

Джеймс резко поднялся. Пару секунд он стоял и смотрел

на Дарлин, все еще не выражая ни одной эмоции, кроме удивления, а после развернулся, собираясь уходить.

Джоунс горько усмехнулась, чувствуя, как слеза скатывается по щеке:

– Вот поэтому я и не говорила тебе, - запоминая этот его взгляд, удивленный, растерянный и какой-то разрушенный и обреченный, Дарлин почувствовала как та боль, ожидаемая ею, боль, о которой она догадывалась, начала подбираться.

Дарлин лишь подняла голову, вставая следом за Джеймсом, поворачивая в его сторону. Этот момент был для нее словно прощанием, потому что она знала, что теперь уйдет совершенно в другую, противоположную ему сторону. Неожиданно прогремел выстрел, который, как оказалось, не прозвучал в голове девушки. Он прогремел в настоящем, реальном мире, заставляя Габлера застыть на месте, словно испугавшись, а после упасть на асфальт, чуть почерневший от костров.

Он упал, а Дарлин не понимала, что происходит. Она успела попрощаться со своими чувствами, зная, что они все равно будут где-то внутри нее, таиться, спать, когда Джеймс упал. Так неожиданно и странно, что она застыла на месте. Только услышав шаги за своей спиной, Дарлин обернулась. Тут же чувствуя физическую боль, что смешалась с душевной – кто-то ударил ее прикладом, заставляя отправиться в темноту, в которой Джоунс чувствовала себя вольным ветром.

***

– Ты виновата, но не признаешь своей вины. – Лили стояла напротив Рикки, не замечая ничего вокруг. Ее рука дрожала, но женщина была уверена в том, что собирается сделать. Ей надоело это вечное хождение по станции с подозрением и ненавистью, надоела боль, испытываемая каждый день. Она просто хотела родить то крохотное существо, что живет внутри нее, надеясь излечиться от боли, сопровождающей ее, кажется, всю жизнь.

– Я знаю, - Рикки стояла напротив, думая сейчас не столько о женщине, как о старшем брате, который и стал причиной всего этого. «Мужчины всегда становятся причиной вражды между девушками», - слова матери пронеслись в голове, заставляя горько улыбнуться. Она была права, потому что, встретив исчезнувшего брата, все в жизни Рикки начало меняться: она впервые убила, как оказалось невиновного, впервые узнала, что значит быть младшей сестрой. Рикки узнала, какого это, думать только об одном человека, делать ради него все, что только можно. Ей нравилось и она ненавидела это чувство, понимая, что весь мир сошелся на старшем брате, который никак не проявлял своей заботы, хоть капли привязанности. Рикки чувствовала такую боль от этого, что хотелось разодрать собственную грудь, показывая Тэду свое сердце, говоря, что оно болит, что оно бьется и обливается кровью. Она была готова сделать все, что бы брат заметил ее, что угодно для этого. Даже умереть.

– Почему ты сделала это?-Лили вовсе не интересовал данный вопрос, она только оттягивала время, понимая, что уверенность постепенно улетучивается. Та грустная улыбка заставила женщину усомниться в том чувстве, с которым она жила так долго…

– Потому что люблю своего брата. –прохладный ветер растрепал темные волосы, которые были гордостью и проклятием Рикки. Волосы – единственное, кроме крови, что связывало или хотя бы делало похожими Тэда и ее, больше, кажется, не было ничего, кроме ее отчаянной привязанности и никому ненужной заботы. Проклятием эти же волосы были потому, что всегда напоминали о брате, даже в те редкие моменты, когда Рикки ненавидела его за все, что он делал, за все его поступки и исчезновения из дома. – Я не жалею, что спасла его, убив Майкла.