Мертвый мир - Живые люди

Гилл Полина

«Что происходит…» - Дарлин сидела посреди всего этого хаоса, все еще пытаясь восстановить рухнувшую когда-то в ее голове вселенную, но ничего не получалось. Сейчас она думала и о реакции Джеймса, и о полыхающем доме, и о том, что вообще происходит: все это реально? Но ответа не было.

Девушка, напуганная и растерянная, подняла голову вверх, откуда продолжали доноситься крики, ликующие и наполненные болью, когда почувствовала дрожь, ударившую по всему тело. Из окна прямо над ней, на третьем этаже Холвудс, перевешиваясь через край, висело тело Самира, мертвого. Чьи-то незнакомые руки мелькнули

в окне, скидывая тело парня вниз, словно освобождая эшафот для следующей жертвы. Смуглое тело, будто поджаренное в огне, охватывающем весь супермаркет, упало с глухим звуком совсем близко к Дарлин. Но девушка даже не дернулась, все еще ничего не понимая; лужа крови начала расползаться во все стороны.

Дарлин снова посмотрела вверх, замечая теперь в окне мистера Ману, которого толкнули те же незнакомые руки. Старик ничего не говорил, его губы не шевелились, он не собирался просить пощады, он молчал. Его развернули лицом к выбитому окну третьего этажа, заставляя смотреть на тело мертвого внука, что упал вниз и теперь лежал рядом с Дарлин.

Мистер Ману заметил ее. Заметил и посмотрел в самые глаза без тени страха смерти, но с такой отчаянной болью… Старик продолжал смотреть, не моргая, словно отвечая на тот вопрос, что продолжал вертеться в голове Джоунс. Он словно говорил ей, что все это – реальность, что нужно бежать. А потом незнакомый мужчина с длинным шрамом на щеке проткнул седую голову, отправляя мертвое тело туда же, к Дарлин. Словно хвастаясь своей работой. Этого человека Джоунс никогда не видела среди жителей Холвудс или станции, но знала, что нужно бежать. Теперь знала…

Только теперь, стоило незнакомцу со шрамом заметить ее, как Дарлин подорвалась с места, не обращая внимания на боль и все остальное, куда-то убегая. Она не знала, куда именно, не знала, где станция, где спасение, но мистер Ману сказал бежать сказал своим взглядом, что все это взаправду, а Дарлин верила ему. А значит, Джеймс…

За спиной прогремела автоматная очередь, заставившая девушку лишь ускориться: пули попадали под ноги, отскакивая, кажется, от асфальта, а Джоунс прикрывала голову руками. Она почти проскользнула через пылающую щель в разломанном до основания заборе, рукавами тонкой кофты цепляясь за острые обломки, царапая кожу и вгоняя занозы…

Только нож, только побег, только огонь, выстрелы и крики, да куча мертвецов. И она, залитая кровью знакомых и Ходячих, не интересующая мертвецов, потому что впереди было место более заманчивое – полыхающий Холвудс.

***

Все вокруг такое чистое и убранное, что даже непривычно. Официанты учтиво обращаются к тебе, выполняют все, что угодно, чтобы в итоге получить хорошие чаевые, а я не понимаю, почему мне снится что-то подобное: Дарлин сидит за квадратным столиком напротив меня, размешивая что-то ложкой в аккуратной чашечке.

Я совершенно точно понимаю, что это сон, всего лишь выдумка моего разума и мозга, но не понимаю, почему все это мне снится. Я помню, как после праздника, что закончился поисками Лили и Рикки, пропавших где-то на станции, все разошлись спать, только Тэд остался сидеть рядом с рыдающей сестрой, что продолжала лежать на бетоне. Крайтон смотрел в темное небо, не говоря ни слова, а его младшая сестра продолжала плакать…

– Ты ведь знаешь,

что мне нравится Митч? – я не понимаю, почему мозг решил повторить, показывая мне в моих же снах, именно этот момент. Только теперь я начала понимать, что все это уже было. В тот день Дарлин рассказала о чувствах к однокласснику, которые никак не были встречены.

Кажется, в тот раз я почти рассмеялась, прикрывая рот рукой. Во сне же я ничего не сделала, только смотрела на улыбчивую подругу, сгорающую от стыда. Она все быстрее принялась что-то мешать ложкой, а я посмотрела на кружку чая перед собой.

– Митч всем кажется грубым, но мне нравится эта грубость. – я продолжаю молчать, думая, как поступит собственное сознание от моего полного безучастия. Это очень странно – экспериментировать в собственном сне.

– Да, я понимаю твое состояние и удивление, но Митч… - сознание выкручивается всеми способами, что определенно веселит. Но меня теперь волнует только состояние, в котором я проснусь после такого сна, где работа мозга очень даже явная. –Митч на самом деле другой.

Я, кажется, даже забыла о таком моменты, что определенно был в моей жизни, теперь понимая, что мозг все же всегда оставляет любую информацию, просто пряча ее в глубины.

– Джеймс нравиться мне, не презирай его. – на лице Дарлин резко появилось некоторое негодование, словно разум злился на меня за мое бездействие.

– Почему? – решая, что лучше не играть и не побуждать свою же голову к каким-то странным действиям, которые потом не дадут покоя, я приняла участие в этом разговоре с выдуманной Дарлин.

– Просто Джеймс похож на того, кто нужен мне, кто защитит. – она спрятала глаза, начиная трястись.

– Подожди, Джеймс? – только сейчас я заметила, что имя Митча Стивенсона неожиданно превратилось в совершенно иное, никак непохожее. Дарлин будто тянуло к таким людям, как эти двое.

– Доктор Джеймс, - голос подруги начал дрожать, как и плечи. Ее голова все еще была опущена вниз, а прозрачные капли начали падать в кружку с кофе, которое размешивала Дарлин. Потом она почти проскулила: - Помоги…

Неожиданно все вокруг стало разломанным, пошарпанным, запыленным, а паутина свисала по углам. Зеркало где-то на стене разбилось, пятна крови разбрызгались по стенам. Официант, учтивый с нами совсем недавно, превратился в ходячий труп с галстуком-бабочкой на отваливающейся шее, теперь приближаясь в нашу сторону с иной мыслью, вернее инстинктом.

Дарлин резко дернулась, цепляя квадратный столик с разбитыми пустыми чашками, заставляя меня повернуться к ней. Теперь она вся была в крови, волосы спутаны, ссадины разукрасили бледное лицо. Она дрожала и плакала, глотая воздух.

– Помоги, Блэр… Джемс, там были… незнакомцы…Помоги… - в ее руке зажат окровавленный нож, а губы, искривленные гримасой боли и страха, только повторяют последнее слово, заставляя дрожать и меня. – Помоги.

Я не могу сказать и слова – теперь разум только и хочет, чтобы я перестала участвовать во всем этом сне, во всей постановке. Мое сердце, кажется, и настоящее, что осталось в реальном теле, а не в воссозданном разумом, бешено колотиться, а мертвый официант, клацая зубами, приближается к Дарлин. Мне страшно, страшно, но я не могу проснуться.