Мэвр
Шрифт:
— Насколько мне известно, зона поражения снарядов весьма… велика.
Сойян смотрит на Фади, но инженеру кажется, что патрульный его так и не увидел.
— Будем надеяться.
— Как вам кажется, — начинает Фади, просто чтобы разогнать давящее молчание, — мы выстоим? Я имею в виду, что сделаю всё возможное, но, кажется, это… маленький город против двух Великих империй…
— Выстоим.
— Но…
— Для Великих империй Хагвул — добыча. Технологии, какие-никакие богатства. А для нас — дом. За дом умирать не страшно. И не стыдно.
Фади ёжится. Сойян так спокоен и отстранён, как будто уже стоит одной ногой в могиле или
— Но лучше за дом жить, — неожиданно произносит он и, развернувшись, направляется в сторону других орудий.
СЛИМ смог мобилизовать только восемь тцарканов. Два других, словно по велению злого рока, впали в кому. Реза Ипор был недоволен, он вообще был постоянно недоволен в последние дни и жёстко высказал Фади за эту промашку, хотя мандсэм подал рапорт о состоянии своих питомцев ещё два месяца назад. Война, ещё даже не начавшись, уже начала тянуть силы из обороняющейся стороны.
— Эти существа — новый вид. Да, похожий на сородичей, но всё же другой. Так что мы изучаем их. Кома — часть… — говорил Фади, объясняясь перед начальником ибтахинов и Буньяром, который, впрочем, своего протеже не слушал. Фади прекрасно научился определять, когда Буньяр уходит куда-то вглубь себя и отключается от реального мира.
— То есть, их не удастся использовать?
— Да, мар Ипор.
— Кальба! — коротко бросил Реза. — Готовьте остальным.
И направился к выходу. Спустя пару секунд пришёл в себя начальникм мандсэмов. Он сказал Фади что-то вроде: «Вы прекрасно исполняете свою работу» и вышел следом.
Лентяй снова подал голос, но в этот раз инженер не стал его успокаивать. Он вообще ничего не делает, только смотрит в небо и молится, чтобы чёрные точки, парящие в пасмурном небе, не превратились в чёрные плавники.
— Мар Черма! — кричит Фади, находит патрульного взглядом и видит, что тот уже рассматривает аномалию в подзорную трубу.
— Началось, — говорит патрульный, его глаза вспыхивают, и энергия, до селе дремавшая где-то внутри, просыпается. Не то чтобы Сойям начинает громко кричать и активно жестикулировать. Просто он вдруг появляется в десяти местах разом, отдаёт сотни распоряжений и отвечает на вопросы, которые ещё только собираются задать. Фади, вместе с двумя ассистентами, стремительно настраивает платформу, на которой закреплено ложе Лентяя. Тцаркан, отвечая на всеобщее возбуждение, бьёт передними лапами, открывает и закрывает пасть. Пахнет озоном.
— Стрелять по моей команде! — кричит Сойям и поднимает вверх руку. С надсадным скрипом платформа поднимается, и нос тцаркана оказывается обращён к небесам. Артиллерийская платформа замирает. Шуршит одежда, поскрипывают ложа, похаркивают тцарканы — вот и все звуки. Да ещё ветер свистит в трещинах скалы. Вдруг, откуда-то издалека, раздаётся низкий голос колокола.
— Пли! — гаркает патрульный. Фади кладёт руку на специальную область на затылке Лентяя и сильно жмёт. То же проделывают с остальными тцарканами.
Тяжёлый, надсадный рёв медленно нарастает со всех сторон. Он напоминает страшный буран, дикую, необузданную метель, гром, сотрясающий основание гор. Люди закрывают уши, падают на землю и накрывают головы руками. На ногах остаются только Сойям и Фади. Они оба смотрят на огромный голубой шар, вспухающий где-то внизу, в бухте. И патрульный, и мандсэм не смеют дышать.
— Чудовищно… — шепчет Сойям, и Фади ищет слова, чтобы оправдаться, но
Фади видит то, чего так боялся: разгорающееся пламя превосходства. Сойям, при всех своих достоинствах, чувствует сейчас, что в его руках достаточно мощи, чтобы поставить на колени любого человека в мире. Даже зарвавшихся офицеров обеих империй. Люди, с помощью науки, превратили естественный механизм защиты чуждых Хаоламу существ в оружие массового уничтожения. Разве это не ужасно?
— Двадцать две минуты, — тихо отвечает Фади.
— Что?
— Двадцать две минуты!
— Быстрее нельзя?
— Нет.
— Готовьтесь! — отдаёт приказ Сойям и уходит инспектировать остальные расчёты. Патрульные и ибтахины поднимаются с земли, отряхиваются и приступают к перезарядке. Два военных подразделения проводят между друг другом чёткую границу: едят в разных местах, спят в разных палатках, не создают смешанные отряды и стараются не прибегать к помощи коллег. Но сейчас страх буквально сплавляет их воедино, низводя людей до крошечных мух, которых могут прихлопнуть в любой момент.
«А если бы такой тцаркан, даже один, была бы у кого-нибудь из империй?» — думает Фади. По его телу пробегает дрожь.
Цвет кожи Лентяя тускнеет. Ассистенты кормят тцаркан специальным кормом, между зубов в огромной пасти каждые полсекунды с громким треском лопаются электрические капсулы. Фади рассеянно гладит питомца по спине и пытается представить, что происходит внизу.
«Если так напугались мы, то каково было им?» — думает он, не разделяя условных «солдат» на поданных империй или хагвульцев. Оба лагеря кажутся ему одинаково несчастными, обречёнными на убой. Что может быть страшнее, чем сгинуть в толпе, пронзённым пулей, выпущенной кем-то не для того даже, чтобы убить конкретно тебя, но чтобы убить хоть кого-то?
«Раствориться в жерле вулкана», — отвечает Фади. Тцаркан довольно храпает, рычит, показывает длинный лиловый язык и облизывается. Фади поднимает взгляд к небу и всматривается в чёрную точку. Так и есть, чёрный плавник. Содэжур, прославленный десант восходников, высаживается прямо на них. Конечно, глупо думать, что их не попытаются устранить. Фади закрывает глаза, рука находит рукоять маленького тцаркана на поясе и застёжку ножен с длинным ножом. Инженер не думал, что ему когда-нибудь придётся пустить их в ход.
— Мар Черма!
Патрульный уже смотрит вверх, ему не нужна подзорная труба, чтобы узнать «чернокрылую смерть». Сойям преображается, в нём появляется что-то звериное: крупный хищник, внезапно заметивший серьёзного конкурента.
— Внимание! — кричит патрульный и указывает в небо. — Нас атакуют содэжур, занять боевые посты. Приготовиться к бою!
Конечно, нападения ждали. Что-то могло пойти не так со взрывчаткой, или атака на Порты могла оказаться куда успешнее, чем предполагали Йоним, Кино и Вазер, но, тем не менее, отправленным на высоту завидовали. Охранять артиллерию. Бог с ним, что вместо пушек и гаубиц у жителей Хагвула чудовища, будто вышедшие из древних легенд и жутких сказок. Зато не нужно смотреть в глаза врагу, который, по сути, ничем от тебя не отличается. Хагвульцы, особенно те, кто могли уехать, но остались, прекрасно понимали, что сражаться они идут не против бездушных чудовищ: думать так было бы проще. Империи выставили против Вольного города таких же простых людей, мужчин и женщин, которые однажды решили пойти на службу, чтобы прокормить семью.