Между нами. На преодоление
Шрифт:
Ну хам же, ей-богу.
— Тебе через полтора часа на работу, — продолжает жевать как ни в чем не бывало, — я отвезу. Насупив брови, в потрясении разглядываю его, киша вопросами, которые язык не поворачивается задать. — У тебя на лице сейчас такое кино идет, — улыбается, отпивая кофе. — Аж засмотрелся. — Криминальный триллер? — намекаю далеко не тонко. — Мелодрама, — дразнит открыто. — Индийская.
Фыркаю и отвожу взгляд. Бесит, что мне самой становится смешно, будто его настроение передается воздушно-капельным путем. Это так неуместно!
Хотя, с другой стороны, почему неуместно-то?
Злость разгоняется в венах с адской скоростью. Следующие несколько минут расходую на то, чтобы утихомирить внутренний бунт при воспоминании о женщинах, которых видела с ним за это время.
Когда замечаю, что сосед закончил завтрак, с приторной интонацией обращаюсь к нему: — Не хочу показаться негостеприимной, — вскидывает брови, поперхнувшись смешком, — но мне надо собираться на работу.
К моему величайшему удивлению, он кивает и встает, без дополнительных подколов направляясь к выходу, у которого оборачивается и роняет серьезно: — Через час жду внизу. И поешь. После вчерашнего стресса организм нуждается в витаминах. Не заболей.
И уходит раньше, чем я придумываю ответ. Точнее, выбираю один из множества не самых лицеприятных вариантов.
Первые полчаса трачу на интенсивную уборку. Распределяю кучу продуктов в холодильник, который за полгода ни разу не был загружен и четвертью данного объема. Я не питаюсь так сбалансированно! Когда только Мирон успел сходить в магазин? Мало того, он ещё посуду прикупил, разведав, что в моих шкафах практически пусто. И я с досадой эту самую посуду перемываю, тратя драгоценные минуты. Следом меняю постельное белье, убираю валяющуюся упаковку шоколада, остатки виски, запрещая себе думать о том, что произошло. Потом. Сеанс самобичевания будет потом.
Душ я приняла практически сразу после пробуждения, когда, пискнув «Доброе утро», замуровалась в халат и прошмыгнула в ванную, сотрясаясь от стыда, поэтому вторые полчаса трачу на легкий макияж и незатейливую прическу, призванную как-то скомпоновать буйство на голове из-за неправильной сушки.
С опаской выхожу из подъезда, мысленно молясь, чтобы меня никто не ждал. Но напрасно уповаю на Высшие силы. Мирон стоит, прислонившись боком к своему «Спортэйджу», и задумчиво рассматривает… качели. Замедляюсь, мгновенно переносясь во вчерашний ливень. Стремительной сменой кадров. Будто вижу себя со стороны и прихожу в ужас.
При свете дня эти переживания кажутся не такими душераздирающими, но это иллюзия — всё ещё хуже. На самом деле, нервный срыв показал моё истинное психическое состояние. Я чувствую себя разбитым бокалом, трещины которого заклеены дешевым пластырем, и который в таком виде продолжают эксплуатировать, притворясь, словно он исправен, пока отовсюду утекают струйки вина.
Сосед оборачивается, прервав поток моих невеселых размышлений. Заметив меня, обходит машину, открывая переднюю пассажирскую дверь. Я прослеживаю за этим действием, не зная, что сказать. Потому что ехать с ним не собираюсь.
— Я отпустил твоё такси, — заявляет спокойно и кивком
Чего?..
Поднимаю телефон и проверяю приложение, где действительно висит отмена заказа.
Какого черта?!
— Сядь, Адель. Или ты любишь опаздывать? Тогда давай закажем ещё одну машину, я опять её отменю. И так по кругу до тех пор, пока не поймешь, что у тебя сегодня только один вариант попасть в ресторан — со мной.
Возмущенно соплю, поджимая губы, и с растущим раздражением усаживаюсь в «Спортэйдж», осознавая, насколько Мирон серьезен.
— Как ты понял, что это мое такси? — интересуюсь досадливо, когда выезжаем со двора. — Это было очевидно. Зная тебя, было бы глупо думать, что ты легко и просто согласишься ехать со мной. — Зная меня? С каких это пор? — вот так новость.
Он только хмыкает в ответ и загадочно улыбается, глядя на дорогу.
Ну как так-то, а? Как? Минуту назад я впала в транс, вспоминая, какой убогой была на проклятых качелях, а теперь невероятно оживилась, испытывая целый спектр эмоций из-за этого несносного мужчины, бессовестно применяющего шантаж!
Едем в молчании, меня разрывает противоречиями, но внутренний голос справедливо замечает, что Мирон помог мне в очередной раз. Если опустить завершение вечера в моей постели, по факту — он оказался рядом, отогрел, поспособствовал тому, чтобы не заболела. А я его не поблагодарила. В том числе и за то, что озаботился завтраком. И теперь ещё и на работу везет, тратя свое время. Стоит признать, что веду себя не совсем правильно. Где-то, может, даже инфантильно.
И это все оттого, что внимание и забота — давно чуждые в моей жизни вещи. Я будто разучилась адекватно реагировать на них.
Тем не менее... я признаю? свои ошибки.
— Спасибо тебе за всё, — выдыхаю тихо, когда мы подъезжаем к «Оазису». — И извини, если нагрубила.
Мужчина останавливает машину, глушит мотор и поворачивается ко мне. Пристально смотрит в глаза, заставляя слегка нервничать, и произносит, кивая:
— Всё в порядке, нет нужды извиняться.
Непроизвольно вздрагиваю, когда берет мою ладонь и медленно ведет по ней подушечками пальцев.
— Я снова уезжаю на несколько дней и хочу, вернувшись, застать тебя уже успокоившейся и определившейся. Чтобы мы поговорили полноценно. Наши «содержательные» диалоги порядком поднадоели, за эти полгода никакой пользы от них, столько времени потеряли, — подхватывает свободной рукой спиральку у виска и с улыбкой теребит ее. — Справишься, Медная? Или тебя нельзя оставлять без присмотра?
— Эй! — негодую с улыбкой, позволяя себе минутную слабость поддаться влиянию его обаяния. — Совсем ущербную-то из меня не делай...
— Тогда договорились, — зачарованно наблюдаю, как он приближается, и чувствую легкое прикосновение к губам. — Беги.
Ах, если бы я хотя бы чуточку соображала, что происходит!
На что я только что подписалась?!
С непонятным щемящим чувством в груди выхожу, буквально расплющенная таким теплым прощанием.
И резко прихожу в себя, отрезвев, когда за отъехавшим «Спортэйджем» у входа в ресторан вижу Габила, мрачно следящего за этой сценой...