Милицейская сага
Шрифт:
– Пошли.
– И - славненько!
– Марешко расцвел всеми своими капилярами, засуетился.
– Мой домишко тут буквально в двух минутах. Щас только в соседний магазинчик - пузырек прихвачу. И кружок, знаете, ливерной. - Буквально через три минуты у входа!
– прокричал он, одновременно прощаясь с товарищами.
– И даже не думайте, вы мой гость!
– исчезая, гордо добавил Марешко, хотя Мороз, признаться, и забыл предложить деньги.
...
– Так о чем пойдет разговор?
– напомнил Виталий, оглядываясь в типовой двухкомнаткой квартирке с тусклой, заляпанной "стенкой"
– Щас, щас. Потерпите!
– суетился Марешко, накрывая обшарпанный журнальный столик, под обломанную ножку которого был подложен молоток. Судя по въевшемуся белесому пятну, газет и журналов стол этот видел не слишком много.
Квартира была по-мужски опрятна. То есть чиста. Но не вычищена.
– Да я в самом деле не надолго. Давайте о деле, - испытывая неудобство, бесполезно уговаривал Мороз снующего беспрестанно хозяина.
– Вот- вот уже!
– тут же, ойкнув, выбегал и возвращался с липкой баночкой лече, так что скоро и ставить было некуда.
Отчаявшись остановить суету, Мороз самолично свернул головку бутылке, разлил по полбокала, ухватил Марешко за руку, впихнул в единственное кресло и, не давая опомниться, втиснул в руку бокал:
– Давайте за встречу и - ближе к телу.
– Ну, давайте. И - помянем, - безнадежно согласился Марешко. Мороз ожидал, что так же, как и в рюмочной, он лизнет краешек бокала. Но Марешко с неожиданным проворством влил себя все содержимое. - Смелости набираюсь, - пояснил он, стеснительно улыбаясь.
Мороз не отреагировал. Лишь прямо посмотрел в раскрасневшееся лицо, требуя прекратить бесконечные предисловия.
– Да, да! Вы правы. В самом деле, когда-то, да надо было решиться. Лучше, как говорится, поздно. Вот только огурчик! Рекомендую, кстати. И рассолец мой!... Сколько лет молчал...
– Вы это уже говорили.
– В самом деле? Волнуюсь. Может, помните из разговоров, что после гибели Алексея Владимировича Котовцева документы исчезли?
– Да, конечно. Их все разыскивали... Что? Вы?!
– Мороз поперхнулся.
Марешко пожевал белесыми губами. Глубоко вдохнул и с сапом вытолкнул из себя воздух, как ныряльщик, решившийся на опасное, глубинное погружение.
– За два дня до того Котовцев, как водится, представил информацию о ходе разработки в обком. Тогда без этого нельзя было. Фигуранты-то все крупные руководители, само собой - члены партии. Больше того! главным подозреваемым получался ни много ни мало секретарь обкома партии, курировавший торговлю и промышленность. А им тогда как раз был, как вы, должно быть, догадываетесь, самолично товарищ Кравец. Потому о ситуации было доложено непосредственно первому секретарю. А Первому - его перед тем на усиление прислали - все это оказалось очень на руку. Самое для него время было гнездо коррупции обнаружить и тем себя проявить. Он затребовал к себе Котовцева с обличающими материалами. Чтоб тоже, значит, иметь, что в Москву доложить. Вызвал наутро. Тогда визит к Первому был - как к господу Богу. Да что к Богу? Тот ведь в партийной иерархии должностей не занимал. Алексей Владимирович бумаги нужные еще с вечера приготовил, чтоб прямо из дома, значит... М-да, ушел и - не дошел! И документы сгинули.
– Про то все знают.
– Опять торопитесь!
– Марешко
– Все знают, да не про все знают. Вы уж меня не подгоняйте. И без того - выдавливаю. Потому как за день до того у меня у самого любопытный разговорец состоялся. Под утро ко мне прямо на дом человечек приехал. Да что там теперь? Госпожа Панина и прикатила. Она вместе с Кравцом главной фигуранткой в разработке проходила. А тут - прямо на квартиру. И - неприкрытым текстом - это она всегда умела: на арапа взять - предложила сделку. Я должен организовать, чтоб документы... исчезли. А они мне...
– И дорого ли предложили?
– Дорого. Вы-то не знаете, у дочки моей лейкемия была. Помочь могла только операция по пересадке костного мозга. А их в те времена практически не делали. Разве что для самых избранных. Кто только ни пытался. И Алексей Владимирович тот же, уж на что при связях мужик был...Обречена была дочка. А тут!
– "Кинули", поди?
– Нет, все сделали. Она после шесть лет прожила. Такова вот цена, - Марешко пожевал губами, сдерживая невнятное бульканье в горле.
– Давайте-ка заканчивать с этим темным делом. То есть вы дали наводку на Котовцева, когда он ушел с документами?
– Да, это так. Я и дал. Короткий, знаете, звонок. Посошок перед уходом на удачу накатили. А я - на него накатил, - Марешко то ли хихикнул, то ли всхлипнул.
– Только вот никак не ожидал, что убьют Алексея Владимировича. И зачем? Отними, да и... Не Гулливер был. Никак, знаете, не ожидал.
Марешко затих.
– Видимо, в этом месте я должен поплакаться о несложившейся вашей доле, - догадался Мороз.
– Так вот плакаться не буду. И ваше счастье, что поблизости Рябоконя больше нет. Вот уж кто б вас сейчас от души пожалел. Засим, как говорится...
– Реакцию вашу пылкую принимаю. И не в претензии - заслужил порицание. Но как профессионал ведете себя неумно.
– Это еще почему?
– Эмоции из-под контроля выпускаете. Забыли, зачем разговор начался. Да, хотелось, знаете, выплакаться! Уж извините. Столько лет в себе!.. Но - вы-то мне зачем для этого? Нашел бы кого из сверстников. Глядишь, еще и утешили б. Одну школу проходили. А вам я...
Марешко поерзал, ища опору, чтоб подняться, протянул было руку за помощью Морозу. Но тот, будто ненароком, отодвинулся. Понимающе покачав головой, Марешко нагнулся и выдернул вдруг из-под ножки молоток, отчего столик тут же перекосило, поднялся с усилием и, перебирая венозными ногами, прошел в ванную, откуда донеслись звуки ударов, - Марешко крушил облицовочную плитку. Вышел он минут через десять - заляпанный строительной пылью и с завернутым в старую газету свертком.
– Держите, - протянул он.
– Тринадцать лет хранил. Теперь вот передаю эстафету.
– Что здесь?
– Все, что Коля покойник искал, да и вы как будто домогались. Здесь, - в голосе его появилась торжественность. К этому моменту старый Марешко долго готовился, - задокументированные факты преступной деятельности бывшего секретаря обкома, а ныне кандидата в губернаторы, бывшего товарища, а ныне господина Кравца, а также его приспешницы нынешнего крупного банкира Паниной.
– Но - откуда?!