Милицейская сага
Шрифт:
– Все выполним! У нас, знаете, свои методы убеждения. Подготовим к допросу в лучшем виде. Уж для родной-то прокуратуры!
Он выставил следователя из палаты, нетерпеливо повернулся.
– Ну, здравствуй, Мороз, - теперь распиравшее его торжество можно было не сдерживать. - Всегда знал, что рано или поздно бандитское начало возьмет в тебе вверх. Вот оно и случилось,
– Ну да, как же! Взяло бы вверх, ты б у меня сейчас на посыльных бегал.
– Опять хорохоришься. А ведь боишься, а?
– Опасаюсь.
– А надо бояться. Дрожать. Потому
– Это не сомневаюсь.
– Хотя - можем и сдружиться, - голос Муслина сделался приторно-сладким, будто липучка для мух.
– Догадываешься, о чем я?
Мороз, слегка озадаченный, предпочел отмолчаться.
– Не веришь. А напрасно. Прошлые обиды можно забыть. А вот содействие...
– Стучать, что ли, предлагаешь?
– И, милый, это само собой. Тут-то какие проблемы?.. У меня разговор поинтересней.
Муслин отошел, резко открыл дверь, убеждаясь, что никого нет поблизости. Вернулся.
– Вижу, ты уже смекнул, что тебя ждет. Казенный дом, дальняя дорога. И это еще не самая черная краска. До казенного дома можно ведь живым и не добраться. А можно все это разом похоронить, - склонился было интимно. Но глаза Мороза ему не понравились и потому предпочел остаться хоть и на соседней койке, но - в некотором отдалении.
– Дело еще переиграть не поздно. В сущности никого ведь даже не убил. И в то, что оказался там, чтоб бандита взять, тоже можно при некоторой фантазии поверить. А тогда остается разве неосторожная стрельба. Так ты ведь решил, что это на тебя нападают. Так?
– И что?
– Ну, и получится тогда по максимуму - превышение пределов необходимой обороны. Из органов, само собой, придется уволить, тут никуда не денешься. Слишком много шуму. Да что для тебя теперь органы! Если договоримся: те, кто служить остался, долго будут благосостоянию твоему завидовать. Получаешь условное наказание. Это - гарантия.
– Твоя, что ли?
– Есть и повыше люди. Главное, чтобы интерес к консенсусу был обоюдным. Понимаешь?
– Пока нет. От меня-то что требуется?
– Надо бумаги вернуть.
– Так давай вернем и - дело с концом, - охотно согласился Мороз.
– Правда?!
– Конечно. Только скажи какие. И - с моим удовольствием.
– Выдрючиваешься?! Эту охоту я у тебя быстро отобью. Не хитри со мной, Мороз, - Муслин погрозил пальцем.
– Сам знаешь, какие. Те, что от Добрыни получил.
– Если б получил что, все у вас бы давно теперь было. Вы ж меня всего обшарили.
– Правильно. Только и он не дурак был, при себе держать. А вот где - наверняка сказал!
– С чего бы?
– А с того, что родич! А потом, если б не сказал, на кой ляд ему тогда было явку тебе писать?..Ой!
Несмотря на боль в груди, Мороз резко выбросил руку, сдавив локоть незванного визитера.
– Стало быть, нашли явку?!
–
– Муслин рывком высвободился. Морщась от боли, отскочил, потираясь.
– Ничего! Я тебе докажу, что на силу всегда другая сила найдется. Здесь при изоляторе пара спецзэков сидит. Очень даже умелые уговорщики. Как бы тебе с ними в камере не оказаться! Так что?!
– А ничего. Не о чем мне с тобой, холуй, говорить.
– Во даже как! Ну что ж, за холуя отдельно ответишь. А бумаги сдашь. Сдашь! Когда шкурой своей дубленой ощутишь, что колония для тебя - рай недосягаемый. Взвоешь. Приползешь. А я соглашусь. Только условия тогда другие будут. Не понимаешь по-человечески. Так я тебя утрамбую!Мы тут, кстати, у тебя в квартире с обыском были. - Да? И много нашли?
– А это как посмотреть. Девочка там сидела, как царевна в тереме. Все горевала, куда же это дорогой её Виталик сбежал. Как бы ей по твоей вине совсем плохо не стало.
Муслин быстро отбежал к двери.
– Что зыркаешь? Волк! Отзыркался! Теперь даже не свобода на кону. Жизнь твоя!
– И твоя.
– Что?!
– Знаешь, почему я выживу? Очень к тебе вернуться хочется. И к хозяевам твоим. До зуда хочу. Веришь?
– Верю. Потому и не выживешь.
16.
В августе того же, 1996 года поздним вечером в уютном холле губернского банка расположились трое. Один с потемневшим лицом нервно перелистывал разложенные перед ним материалы. Двое других, мужчина и женщина, были, казалось, всецело увлечены изучением рекламных проспектов. Однако быстрые взгляды, которыми они изредка, скорее даже против воли, обменивались, выдавали крайнее напряжение.
Наконец начальник УВД Андрей Иванович Тальвинский оттолкнул от себя газетные вырезки. С ненавистью скосился на тома уголовного дела с отметками судебного архива.
– Кто все это организовал? Ты?
– неприязненно обратился он к отмалчивающемуся в угловом кресле Муслину.
– Он только выполнил свою работу, - сочла своевременным вмешаться Панина.
– Пойми, Андрей Иванович, как бы плохо ты о нас ни думал, но есть факт - Мороз за нашей...за твоей спиной поддерживал негласные контакты со своим родственником. И взят он был при попытке организовать бегство Добрякова. Хорошо еще, что удалось предотвратить.
– Откуда это известно? Мороз и - организация бегства преступника! И кто это там собирался арестовывать Добрыню? Будяковское бычье? Кому вы тут мозги вправляете?
Тальвинский обвел обоих тяжелым недобрым взглядом.
– Да, вижу: Мороз оказался вместе с Добряковым. Но где хоть одно доказательство, что он и прежде был с ним связан, а не вышел на него, чтобы задержать? Я знаю Виталика Мороза! Предать он не способен органически.
– Должно быть, потому там и оказался, - не отрываясь от чтения, предположил Муслин.
– На каком-то этапе просто определился, что богатый родственник Добрыня ему ближе, чем разваливающаяся система. Как волка ни корми...