Милицейская сага
Шрифт:
– Жутковато. Ну, пошли!
– выдохнул Тариэл, поднял воротник дубленки и, вздохнув, первым шагнул на ведущие с платформы ступени.
Подоспевшие к лестнице пассажиры поспешили уступить незнакомцам дорогу. Здесь, в полумраке пустынного полустанка, при качающихся на гудящем ветру плафонах фонарей, люди чувствовали себя особенно слабыми и беззащитными.
Несмотря на темноту, Тариэл петлял по улицам поселка достаточно споро. Виталий поначалу пытался запомнить маршрут. Но после того, как они дважды перескочили через забор и прошли дворами, окончательно махнул рукой и ориентировался единственно по сопению идущего впереди.
Здесь! -
– Что это?
– Дом, - резонно объяснил Тариэл.
– Когда-то под дачу купил. Жди, проверюсь. Значит, как договорились. Стучу. Ответит. Сразу отдашь. Так? Нет?
– Так. Не мельтеши.
Тариэл пропал во дворе, оставив Виталия на окраине глухого станционного переулка. Далее угадывалось сплошное темное пятно - за полем начинался лес. От ватной тишины сделалось жутковато. Случись с ним что-то сейчас, и ни одна душа там, в далеком УВД, не хватится его по крайней мере до понедельника. И уж во всяком случае никто не догадается искать его здесь, в сорока километрах от города, на маленьком полустаночке, название которого он и сам так и не разобрал. Впрочем, ему, вероятно, будет и вовсе все равно, где и когда найдут его тело. Может, всплывет из-подо льда. А может, по весне обнаружат торчащие меж набросанных веток обглоданные зверьем босые ступни.
– Сюда давай, - послышалось из темноты.
Следом за грузином, зубы которого теперь принялись выбивать неудержимую нервную дробь, Мороз подошел к двери.
– Приготовь, - прошептал тот и - коротко, с интервалами постучал.
Мороз напрягся в ожидании шагов. Но их не было.
– Кто?
– послышалось из-за двери. Обладатель голоса, а это, несомненно, был Добрыня, сам, стоя у входа, караулил чужие звуки.
– Мы, - тихо произнес Тариэл, требовательно пошевелив укутанными в золотые перстни пальцами, в которые Мороз и вложил заветную расписку.
– Пусть он ответит, - послышалось изнутри.
– Это я, Валентин, - подтвердил Мороз.
Дверь раскрылась. Сильная рука подхватила Виталия и втянула в темный коридор.
– А ты давай что принес и - подождешь на улице.
– Так холодно, слушай!
– Попрыгай зайчиком. Через часик что от тебя останется - то впущу.
Послышался скрежет запираемого засова. Та же рука обхватила запястье Мороза и уверенно повлекла его наверх.
– Осторожно. Здесь двух ступенек нет. Оступившийся Мороз определил, что нет и перил.
Скрип двери. Тусклый свет сорокаваттной лампочки поначалу ослепил Виталия, заставив зажмуриться. А когда, проморгавшись, он открыл глаза, то в трех шагах за накрытым клеенкой столом сидел перед ним Валька Добрыня и, прищурившись, его рассматривал. Взгляд его, насмешливо-требовательный, остался тем же. Но внешность сильно изменилась. Крупная облысевшая голова с тяжелыми вислыми усами казалась намертво спаянной с туловищем мощной шеей, выпирающей из-под джемпера, и придавала ему сходство с обрюзгшим, усталым моржом.
В скупых движениях его впрочем угадывалась прежняя резкость и взрывная сила.
– Не узнать тебя, - признался Мороз.
– Да и ты изменился. Все сыскаришь?
Мороз сунул руку под куртку. И тут же то же сделал Добрыня.
– Совсем мы друг от друга отвыкли, - Виталий вытянул и бросил на стол удостоверение.
Под выжидающим взглядом расстегнул молнию и
– Прежде тебе моего слова хватало.
– Прежде! Где оно?
– Добрыня кивком разрешил Виталию опуститься на стул, неспешно развернул удостоверение:
– Ишь ты, капитан.
– Капитан, капитан.
– А чего не майор?
– Скоро буду.
– За меня, что ль, рассчитываешь? А номер-то у нас какой! ФО 7301. Фо - это что? Фуфло сокращенное?
– кинул удостоверение назад, через стол.
– Ну, и с чем пожаловал, капитан?
– За тобой.
– М-да, по-прежнему лих, - протянул Добрыня.
– Встретились, называется, дружки.
– Моя б воля, я б тебя век не видел. Но... Есть информация, что нычку твою вот-вот накроют. И хорошо еще, если наш РУБОП. А может так случиться, что первым до тебя Будяк доберется. И тогда будет совсем плохо. Потому и пришел, чтоб сдать тебя, пока жив еще.
– Ишь какой орел. Вижу, и впрямь не терпится майоришку за меня схлопотать. Только у меня-то на этот счет свои планы. Мне еще с некоторыми гражданами разобраться предстоит.
– Ни с кем ты не рассчитаешься, - охолонил его Мороз.
– Панина и Кравец - ты ведь по ним сохнешь - со всех сторон в охране. А вот тебя убить команда, по моим сведениям, поступила. Так что никаких разборок, Валя, не будет. А будет тебе холодная могила без пламенных речей. И глупей всего, что пришьют тебя за то, чего на самом деле не имеешь. Нет ведь у тебя никакого компромата!
– Цок-цок-цок!
– Хватит пыль пускать. Компромат этот на самом деле совсем в другом месте запрятан.
– Откуда решил?
– Знаю, Валя. Другое объясни - зачем вообще все это затеял?
– Зачем?! Да они карьерой, жизнью мне своей обязаны! И - что? Вешают на меня будяковские разборки. Это ж он сам своих порешил. - Есть доказательства?
– Доказательства ему! Я тебе чего, мент, что ли? Говорю, что знаю. Мужиков моих пересажали, акционерки под Будяка перекинули. А теперь и вовсе додумались самого из списка живущих исключить. И все потому, что делиться не захотелось. Жадность сильнее страха оказалась! Чего пялишься? Комбинат химический, слышал, дербанить принялись?
– Да вроде, - недоуменно припомнил Мороз.
– Вроде!
– передразнил Добрыня.
– Живешь, как отмороженный. Это - кусище! Под Панинский банк все делается. Но двадцать процентов должны были быть мои. Обещано было! ... Только не рассчитали малек!..Что глядишь? Да, мне здесь не круто. Но, думаю, и они там не больно сладко спят. И если уж договориться не желают, так к глотке ихней подобраться я еще успею!
– Не успеешь, Валя. Потому я и здесь. Злости в тебе много, гляжу, накопилось. Только вот хитрости прежней, видно, от недосыпа поубавилось. Хочешь отомстить? Помогу. Мы едем сейчас вместе. Я тебя привожу в дежурную часть города. При мне пишешь заяву о том, кто на самом деле убил Котовцева. Если и впрямь знаешь. Выдергиваем из дома следователя прокуратуры, фиксируем показания. А я на другой же день публично оглашаю компромат на твоих лепших друзей. И - сгорят оба как свечки. Ну, ты понимаешь. В результате ты жив, а они... Что и требовалось доказать. Акции комбинатовские, конечно, не получишь. Но - живой. И - с врагами поквитаешься. И еще - обещаю, что лично возьмусь за убийство этих парней. А сейчас что ты можешь?