Милицейская сага
Шрифт:
– Это еще за какой радостью?
– Разъяснишь, как кандидат в мэры нашкодил пьяный, ребенка, как клопа, раздавил, да и - был таков. Потом это дело раскрутим. Поглядим, кто за такое мурло после этого проголосует. Вот так будет правильно и очень складно. Все! Время не ждет, - и, всунув в руку Тальвинского ладошку, Муслин вышел в коридор, с мимолетным удовольствием скользнув взглядом по зеркалу.
Андрей бездумно, щелчками, гонял по плексиглазу спичечный коробок. Накопившиеся в коридоре сотрудники то и дело заходили что-нибудь подписать или получить указание. Он разбирал, советовал, координировал. Но
– Разрешите, Андрей Иванович?
– Заходи, чего уж?
– Мороза он ждал с того момента, как Галкина увезли в управление.
– Почему этого убивца из-под нас забрали?
Ну вот, пожалуйста.
– ЧП областного масштаба. Прежде чем сдавать в прокуратуру хотят разобраться в инспекции по личному составу. Это нормально.
– Ты так считаешь? А я полагаю - опять чего-нибудь химичить затеяли. - Виталий Николаевич! У тебя, по-моему, какое-то искривление психики. О собственном руководстве как о шайке бандитов. - Шайка - не шайка. А групповуха налицо. - Присядь. Посоветоваться хочу. Руководство управления просит нас не выпускать Меденникова. Тип в самом деле не из приятных. Может, и впрямь организуем ему пятнадцать суток? А? Ты у нас мастер на такие штуки.
– Я, Андрюш, мастер на многие штуки. И Меденникова, было б за что, погрыз бы. Только от этого всего - за версту разит. Похоже, твоими руками жар загрести собираются. Может, и загребут. Но руки - то не чужие.
– Отказываешь?!
– Прошу. В смысле - умоляю. Не наши это разборки. Послушай доброго совета: гони ты его пока не поздно на все четыре, - Мороз присмотрелся к отмалчивающемуся Тальвинскому, вкрадчиво подсел поближе.
– Андрюш, а у тебя в управе дел нет? Или еще где?
– Причем тут?..
– Так езжай. А я тут без тебя порешаю. Освобожу его втихую. С тебя и взятки гладки.
– Что ж ты меня все норовишь уесть-то?!
– разозлился Тальвинский. Нажал на кнопку селектора.
– Меденникова ко мне. Имей в виду, Мороз, когда меня отсюда выгонят, работу искать вместе будем!
– Может, и я поприсутствую?
– Ты свое дело сделал. Слышишь колокола? - Колокола?! Где?..Нет.
– Да и откуда? Они ж во мне звучат. Отзванивают заупокойную.
– Андрюш, помяни, - спасибо скажешь.
– Ладно, чего уж теперь? Отваливай. Сам же плакался, что некогда другими нераскрытыми заняться. Вот и - занимайся.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
18.
Тальвинский всмотрелся. Вид задержанного: осунувшегося, с рыжей порослью на подрагивающем подбородке, - вызывал сочувствие.
– Не покормили за день?
– А кому здесь это нужно? Только жмете, как лимон.
– Может, стоило сразу признаться?
– Интересно в чем. Я ведь и сам чуть было не поверил, что пацанку эту убил. Если б велосипед мне навязывать не принялись. Особенно Мороз этот! Куда какой ретивый мальчик! Такому только попади - правый ли виноватый - раздавит покруче любого джипа.
Тальвинский сдержал улыбку: представил мальчика Мороза рядом с Меденниковым.
– А вот как вы с велосипедом на меня насели, так я себе и сказал: "Стоп, машины. Отыгрывай назад. Что-то тут не то". А уж когда протокол
– Что вы не совершали, то мы на вас, как вы выражаетесь, вешать не собираемся.
– Да будет тебе, полуполковник! Нет ведь никого. Должен признать, потрудились на славу. Такого наворочали, что теперь и не выпутаться. А к тебе я даже не в претензии. Команду сверху получил опасного конкурента убрать и - отработал. Тем более, чего уж говорить? Личная причина меня урыть у тебя более чем существенная. Так что давай заканчивать и пусть меня отвезут в камеру, - вместе с надеждой на скорое освобождение из Меденникова выветрилась и всегдашняя задиристость.
– И не комплексуй: подставлять тебя не стану и на суде насчет супруги твоей не заикнусь. Да и после - ТЕБЕ мстить не стану. - Мстить?
– пробасил Тальвинский.
– О чем это ты?
– О будущем. Близком будущем. Потому что эти, кому прислуживаешь, власть не удержат. Сам, что ли, не видишь, что все разваливается? И тогда придут другие.
– Твои, то есть? Очень может быть. Только тебе самому что с того? Ты хоть догадываешься, сколько лет тебе грозит? И даже, если за тобой и впрямь кто-то в Москве стоит, считай, после этого тебя спишут. Вычеркнут из обоймы. Потому что уголовник в команде - это как бородавка на носу. Для имиджа не годится. Как только осудят, можешь свою записную книжку с тайными телефонами на помойку выкинуть.
Меденников ссутулился: иллюзий на этот счет, хоть и храбрился, он не питал.
– Так-то, грозило!
Тальвинский внимательно вглядывался в набрякшие глаза задержанного. Да, ощущался в нем страх перед расправой. Но и созревшее решение, от которого не отступится. Ведь прекрасно понимает, что его любовница, она же очевидец наезда, жена человека, от слова которого многое зависит. Казалось бы, выложи вовремя козырную карту. Да хоть в том же суде. И дело, глядишь, перевернется. Но нет! С угрюмой обреченностью готов выгораживать женщину, когда на кону его собственная свобода. И впрямь проглядывала в этом круглоголовом парнишке мощная, недоступная сиюминутной логике сила. - Думаю тебя отпустить, - без выражения произнес Тальвинский. - Как то есть? Ты о чем?
– А вот так, гражданин Меденников. Откуда твои беды пошли, знаешь?
– Мудрено не догадаться. Когда на выборы заявился.
– Правильно соображаешь. Надеюсь, сообразил, что дальше меньше не будет?
– Итак мало не кажется. Недооценил я шайку Кравцовскую. Надо - как обложили. Знал бы, умней был.
– В следующий раз будешь. Куда уехать есть?
– Что-то ты все загадками.
– Жизнь загадочна. Потому объясняю. Не все будут рады твоему освобождению. И чтоб не было сюрпризов, лучше бы исчезнуть. Теперь понял? Сейчас пройдешь к следователю. Напишешь какое-нибудь заявление о недоплате налогов или о еще какой-нибудь мелочевке.
– Это еще зачем?
– За что-то мы тебя ведь двое суток держали. Или хочешь сказать, что за тобой грехов нет?
– Как не быть? Но где гарантия, что я тебе сейчас напишу, а ты меня за это же?...
– Мое офицерское слово.
– Че-го?!
– Меденников аж подскочил, готовясь зайтись в конвульсиях хохота. Но всмотрелся в потемневшее, сведенное в гримасу лицо и передумал:
– А впрочем, другого не остается.
– Вот именно.
– А как же авария? Труп? Вам же ее на кого-то повесить надо.