Мировой Ворон
Шрифт:
— Больше не смей сомневаться в моей вере, — прогудел Элиас.
— Даже не думала, — ответила колдунья, прикусив губу. — Но скажи мне, кто ухаживает за Отпрысками?
— Никто. На время твоего отдыха ту часть катакомб просто запечатали. Нам не надо, чтобы твои монстры разгуливали по Вейру.
Она ожидала такого ответа. И Черные воины, и другие слуги просто сошли бы с ума, слишком долго наблюдая за Тысячью Отпрысков Шаб–Ниллурата. Но сейчас это уже не имело значения; за время ее отдыха отпрыски просто росли. Они стали гораздо крупнее и сильнее. Что же касается твари, в которую превратился
— Я хочу, чтобы катакомбы вновь открыли. Я сама позабочусь о деревьях.
— Как скажешь, — ответил Элиас, вернув на лицо маску отрешенного равнодушия.
— Я поглощу нескольких человек, а потом вернусь, — сообщила Саара, направляясь к двери. — И да, только что вспомнила — не будешь ли так любезен доставить в катакомбы Кейла Гленвуда? Думаю, я выбрала для него подходящую смерть.
Госпоже Боли стало лучше. Настроение внезапно поднялось, и она с улыбкой ускорила шаг. Саара начала спускаться в катакомбы, и мурашки от болезненного возбуждения пробежали у нее по спине. Ее окружала стража и без лишних слов расчищала перед ней путь. Много дней люди не видели ее и еще дольше не видели довольный блеск ее глаз.
Разум Изабель наконец–то сдался, и теперь у Госпожи Боли появилось замечательное хранилище для фантомных рабов. Саару накрыло ощущение невесомости и свободы, сила накатывала на нее, словно волны теплого воздуха. Будущее больше не было наполнено болью, и ощущение неизбежного провала уже не заполняло все ее мысли. Она почувствовала себя юной и втайне желала, чтобы рядом вновь оказались Кейша или Зелдантор, они помассировали бы ей плечи и осыпали комплиментами. Возможно, когда с Гленвудом будет покончено, она даже выйдет к своей пастве и насладится обожанием толпы.
Высоко подняв голову, Саара быстро шла по этажам канцелярии лорда–маршала, мимо комнат с награбленными сокровищами на самые нижние уровни, где погонщики ее армии занимались организацией военной кампании. Они молча кивнули ей, когда она вошла в помещение. Несколько зажиточных торговцев из Каресии, которые лишились своего богатства, бросились ей в ноги. Ее охрана начала избивать несчастных, и Саара довольно улыбнулась. Бывает время, когда хочется насладиться тем, как тебе целуют стопы, а бывает время наслаждаться чужой болью.
Когда мошенника из Лейта кинули к ее ногам, он представлял из себя жалкое зрелище — бледный, потный, в грязных лохмотьях, очевидно, не стиранных неделями. Он все еще был заколдован, и на время отдыха Саары его просто заперли в одной из комнат. Он, наверное, гадал, чем мог так ее прогневать. Он выдрал себе остатки волос и исцарапал лицо и руки.
— Ты выполнил свое предназначение, Кейл, — произнесла волшебница. — Ты помог нам убить своего друга — своего единственного друга! Это причиняет тебе сильную боль, способную сделать тебя мятежным рабом, а мне нужно принести жертву.
— Но я не чувствую никакой боли! — взмолился Кейл. — Я счастлив, что Темная Кровь больше не помеха вашему делу!
Саара нежно погладила его исцарапанное лицо и улыбнулась.
— Милый Кейл, конечно,
— Но все, чего я желаю, — служить вам, госпожа! — У мужчины на глазах показались слезы. — Прошу вас!
— Но ты не представляешь ни малейшей ценности. Разве только как жертва.
— Но я с радостью готов служить вам… Я же люблю вас!
Госпожа Боли посмотрела на него и дотронулась до его разума. Она видела все его мысли, воспоминания, желания… она могла заглянуть в его самые потайные уголки, познать его суть. От детства в Лейте до криминальных делишек в Тирисе и убийственного путешествия с Рам Джасом Рами. Она знала обо всем, что Кейл когда–либо делал, знала каждую его мысль.
— Расслабься, дорогой. Это вызовет у тебя великую боль.
Она ушла из его разума и унесла с собой все крючки, которые внедрила в его сознание. Быстро, грубо — и мужчина закричал от сильнейшей боли. Только мгновение назад он был готов отдать ей всего себя: сердце, тело и душу, умереть за нее, убить за нее и ее дело. А сейчас не осталось ничего. Ни любви, ни влечения, только ненависть. Кейл захлебнулся слюной, пытаясь сказать хоть слово, а глаза его дико забегали по сторонам.
— Что я натворил, сука?! — заорал он, пытаясь броситься на Саару, и замер на полпути, не в силах преодолеть невидимый барьер, но от него волнами расходилась ненависть к ней и отвращение к себе. — Ты убила Рам Джаса! Ты заставила меня помогать тебе!
Мужчина упал на пыльный пол подземелья в нескольких дюймах от непроглядной черноты. За ним ритмичными волнами покачивались Темные Отпрыски, и словно рябь пробегала по кромешной тьме. Гленвуд огляделся и понял, где находится. Он попытался подняться на ноги, но Госпожа Боли мысленным приказом заставила его замереть.
— Ты видел, как на этих каменных плитах умер Рам Джас, — заговорила она, наслаждаясь острой болью, скрутившей живот Кейла от страха. — Похоже, будет только справедливо, если ты станешь первой порцией пищи для существа, в которое он превратился.
Мужчина посмотрел на глубокие царапины на своих руках, ощупал клочки волос на голове. Затем из тьмы раздался дикий рев — всего в нескольких футах от того места, где он сидел.
— Что это за херня?! — Кейл попытался двинуться, но не мог сделать и шага в сторону колдуньи.
Саара раскинула руки в стороны и обратилась к твари, которой стал Рам Джас. Она чувствовала разум существа и злобу, которая набухала внутри его.
— Я предлагаю тебе угощение, — прошептала Госпожа Боли. — Чтобы мы вместе боролись с ересью людей.
Усилием разума она подтолкнула Гленвуда во тьму. Он завыл от страха, попытался выползти на свет, но нечто ухватило его за ногу и начало поедать. Ведьма видела в отблесках пламени только лоснящиеся черные мускулы и гладкие, похожие на стекло зубы, со скрежетом пожирающие добычу. Лицо Гленвуда застыло в маске животного ужаса, и он умер скорее от страха, чем от ужасных ран. Тварь швыряла его тело от стены к стене, но сама постоянно скрывалась во тьме, она разрывала тело Гленвуда на куски, и плоть исчезала в черной мерцающей пасти.