Мировой Ворон
Шрифт:
— У тебя в голове есть частица меня, юный Рэндалл. И, думаю, тебе нужно узнать побольше о нашем виде, чтобы ты мог рассказать о нас следующим поколениям, когда мы исчезнем.
— Мне совсем не нравится об этом думать, — ответил он. — Ты еще не умерла. И я не знаю ничего, что могло бы тебе по–настоящему повредить.
— Но никто не может вечно сражаться со смертью, — произнесла женщина, опустив взгляд на черное дерево палубы.
— Так расскажи мне, — начал оруженосец. — Горланы — всего лишь пауки–переростки?
Рут неожиданно улыбнулась — его дерзкая шутка немного улучшила ее мрачное настроение.
—
— Жутковато звучит, — поежился Рэндалл. — Получается, ты тоже здесь с самого начала времен.
— Когда–то был один Гигант, — продолжила Рут, а налетевший морской бриз разметал по плечам ее черные волосы. — Гигант Пустоты, первый из Гигантов, и он создал множество разных вещей. Землю, на которой мы стоим, горные вершины, на которые поднимаем взгляд, море, которое плещется у наших городов, и существ, которые ползают у наших ног. За многие века до вознесения Рованоко он создал Древних, воевавших между собой за внимание Гиганта, и Древние выбрали себе собственных слуг. Атлач–Нача, Мать Пауков, взяла себе тех, кто ползает, и создала Горланов, чтобы управлять ими.
Рэндалл улучил момент и заглянул в темно–фиолетовую глубину ее глаз. Он никогда не спрашивал ее о возрасте, и этот вопрос не отражался на его чувствах. Ему, простому парню девятнадцати лет, тяжело было размышлять о великих тайнах времени.
— Так, значит, Один Бог, Джаа и Рованоко появились позже? — спросил он, удивившись, как легко ему удалось уложить в голове новую информацию.
— Человеческие боги оказались самыми сильными из тех, кто выжил в Долгой Войне, которую начал Гигант Пустоты. Его назвали Поджигателем Войны, но он уснул гораздо раньше, чем Рованоко первым нарушил установленные правила и достиг чертогов за пределами мира. Он стал первым богом, кто родился смертным в мире Гиганта Пустоты и развил в себе могущество. Он изменил правила. А остальные просто последовали его путем.
— А Горланы?
— Мы никогда не поднимались в чертоги, потому что никому не удалось победить Атлач–Начу. Она единственная из Древних пережила Долгую Войну, а мы выжили вместе с ней, ползая у ног Гигантов. Мы выжили и выстояли. Враги приходили и уходили, но никто из них не представлял для нас угрозы. Когда из Пустоты пришли джеккане и основали свой халифат, мы спрятались в лесах и горных пещерах. Когда с деревьев спустились люди, они стали поклоняться нам. А сейчас… за долгие века мы почти исчезли, ведь Атлач–Нача больше не плетет свою паутину.
— А что с ней случилось? — спросил Рэндалл.
Рут дотронулась до его щеки, и у нее на глазах показались слезы.
— Сейчас не время для этой истории, юный Рэндалл. Давай просто наслаждаться морским воздухом и нашим быстрым путешествием на юг. Мы нужны Уте Тени, и нам нельзя его подводить.
На второй день, ожидая, пока капитан закончит завтракать, Рэндалл заметил вереницу кораблей, идущую со стороны Каресии. Десятки парусов, освещенных рассветным солнцем, виднелись на северном горизонте. Они шли из Ослана, Кессии — со всего побережья, покидая землю, на которой
Рэндалл остался на палубе и смотрел, как волны разбиваются о борт судна. Без Уты он никому не мог рассказать о своих страхах. Он больше не боялся ни мечей, ни арбалетов, ни чудовищ, ни колдовства, но ему было страшно из–за Рут. Из–за того, сколько она стала для него значить. В первый день она рано спустилась в каюту, и он решил ей не докучать. Их каюта чуть уступала размерами капитанской, и обычно ее оставляли для богатых пассажиров. Рэндалл там только спал, а все остальное время молча стоял на палубе. Он ждал, что Векериан позовет его к себе для разговора, и постоянно смотрел на юг.
— Идем со мной, парень, — обратился к оруженосцу однорукий моряк с безумным взглядом, которого Рэндалл часто видел за штурвалом корабля. — С тобой хочет говорить капитан.
— Мы достаточно далеко от берега? — спросил Рэндалл. — Я не хочу, чтобы он разозлил море.
— Сейчас типа шутка была? — спросил моряк.
— Вообще–то нет. Капитан был к нам очень добр, и, как я понял, для него морские традиции много значат.
— Так и есть, и для нас тоже. Судьба людская изменчива, бросает нас то туда, то сюда. К чему лишний раз искушать ее?
Рэндалл последовал за моряком вниз. У «Черной волны» было четыре палубы, хотя Рэндалл и Рут видели только две из них — настоящий лабиринт из деревянных перегородок и кают. Матросы сновали по деревянным скрипучим лестницам, а во всех каютах по углам валялись веревки, припасы и инструменты. После залитой солнцем палубы недра корабля казались еще мрачнее. Свет исходил только от нескольких открытых иллюминаторов и качающихся ламп.
— Сюда. — Кирин показал Рэндаллу на лестницу на корме корабля.
Из их каюты вышла Рут и плавно скользнула к нему.
— Капитан готов? — спросила она.
— Да, — ответил сам Раз Мон Векериан, появляясь на лестнице, ведущей на нижнюю палубу. — Идемте со мной.
Он прошел к единственной деревянной двери, над которой висел кроваво–красный флаг. Внутри находилась просторная капитанская каюта с привинченной к полу деревянной мебелью. Темно–коричневые столы были покрыты пылью, клубившейся над стопками пергаментов и старых кожаных сумок. На столах лежали карты со странными морями и дальними уголками мира. Рэндаллу хотелось задержаться возле них и расспросить о необычных странах, но Рут поторопила его.
— Поумерь свое любопытство, юный Рэндалл, — сказала она, показав ему на дверь в личную каюту Векериана. — Киринские моряки очень ревностно охраняют свои секреты.
— Вы правы, — согласился капитан, усаживаясь за стол из красного дерева. — Для любого моряка эти карты стоят целое состояние. Ни один картограф из земель ро или Каресии не знает и половины изображенных мест.
Рэндалл с усилием оторвал взгляд от стола и последовал за Рут в небольшую каюту. Там тоже лежала пыль, но из открытых иллюминаторов в помещение врывался свежий морской бриз.