Мировой Ворон
Шрифт:
В подземелье существо по–прежнему скрывала завеса тьмы, но Саара видела на полу и стенах окровавленные ошметки плоти и обломки черных доспехов, разбросанные по каменным плитам. А на краю светового пятна яростно дергалось щупальце Темного Отпрыска, смешивая черный ихор с красной кровью. Тварь пожирала своего сородича, запихивая его ствол в скрытую во тьме пасть. Саару снова прошила волна ненависти и боли. Она могла только надеяться, что семьдесят новых жертв утолят голод Твари и та больше не покусится на своих собратьев.
Тварь поглотила остатки Отпрыска и заревела на Саару. Она была так голодна. Колдунья махнула
Саара шагнула вперед, желая войти во тьму и увидеть чудовище, но оно зашипело на нее — свирепое предупреждение о том, что нельзя заступать на его территорию. Похоже, оно считало катакомбы своей вотчиной, куда не имеет права проникнуть другое существо, и полоса света обозначала границу, за которую Саара не должна заходить. Тварь позволила ей увидеть только свои быстрые, по–кошачьему плавные движения и зубы, мерцающие, темные, покрытые кровью.
Боль опьяняла Саару. Она накатывала на нее волнами и усиливалась, пока Тварь обретала силы с каждой последующей жертвой, с каждым проглоченным куском. Голод существа был бездонным, и Саара задумалась, можно ли его вообще удовлетворить или ей придется кормить Тварь вечно. Если великий голод Твари не утихнет, то даже Тысяча Отпрысков Шаб–Ниллурата вряд ли сможет удовлетворить его. По крайней мере… пока Тварь не выпустят на просторы земель ни о чем не подозревающих людей ро. И в тот день Тварь сможет есть сколько угодно, поддерживая силу своей ненависти мертвыми воинами Тор Фунвейра. И тогда, возможно, даже новый король станет закуской для Твари.
— Возрадуйся! — обратилась Саара к существу, опьяненная непередаваемыми ощущениями. — Возрадуйся, ибо Искривленное Древо стало непобедимым! Возрадуйся — ибо мы затопим этот мир в наслаждении и крови!
Существо прекратило есть, и кучка людей — последние из жертв — замерли на окровавленных камнях. Саара чувствовала, что Тварь с ней не согласна. Для нее наслаждение было чужеродным понятием. Тварь ощущала лишь боль и ненависть.
Глава девятая
Рэндалл из Дарквальда в Ослане
У входа в пещеру уже лежали с десяток киринов, мертвых либо без сознания, но они все продолжали наступать. Рут держалась в тени, она поднялась высоко на задние лапы, выхватывала из воздуха стрелы и отшвыривала тех из нападавших, кто подбирался слишком близко. Она зашипела — и щелкнула щупальцами перед обнаженными клыками.
Команда Векериана оказалась гораздо менее дружелюбной, чем надеялся Рэндалл. Когда капитан объявил матросам о точке их назначения — бухте Скелетов, добрая треть команды возмущенно заревела, будто он нарушил какой–то морской закон. А когда он сослался на Великую Матерь, скромно стоящую за
Рут вонзила клыки в грудь очередному нападавшему, и хлюпающий звук эхом отдался от стен пещеры. Она подняла его над землей, поливая камни его кровью, и отбросила в сторону безжизненное тело. Оно ударилось в стену и отскочило, приземлившись в нескольких шагах от Рэндалла. Моряк с раскроенной клыками грудью был совсем юный, не старше восемнадцати лет. Клыки Рут с легкостью пробили кожаный доспех, плоть и кости, пронзив тело насквозь. Сквозь раны Рэндалл видел землю и камни.
— Интересно, как тебя звали? — произнес юноша тихо.
Мертвый парень был темноволос, а с подбородка у него свисали сальные клочья редкой бородки. Но у него в груди зияли две огромные дыры, и вряд ли с ним уже когда–нибудь можно будет подружиться.
Рут стукнула еще двух противников лбами и отшвырнула их в разные стороны. Из ног и живота у нее торчали стрелы, но она не выказывала ни малейшего признака боли или усталости. Паучиха прижалась к земле, готовясь к следующей атаке, но на нее никто больше не нападал, и Рэндалл отошел от стены. Моряки решили прекратить бесцельно расходовать свои жизни. На то чтобы принять такое решение, у них ушло около двадцати минут.
Оруженосец подошел чуть ближе ко входу в пещеру, держась от Рут на некотором расстоянии, и громко спросил:
— Капитан Векериан, они уже прекратили на нас нападать?
Парню пришлось встать на цыпочки, чтобы хоть что–то увидеть из–за брюха Рут. За деревьями скрывалось несколько человек в черных доспехах, а в пещеру задувал соленый морской ветер, который частично перебивал запахи крови и смерти.
Один из верных Векериану людей с поднятым наготове луком осторожно шагнул ближе к пещере и натянул тетиву, не сводя глаз с Горланской Матери. Другой кирин остался дожидаться его в роще. На каменистом пляже неподалеку слышались еще голоса.
— Думаю, да, — ответил капитан.
Рут собрала ближе к брюху растопыренные огромные лапы и сдвинулась в сторону от входа, чтобы Рэндалл смог пройти мимо нее. Он убрал меч в ножны и попытался изобразить на лице беззаботную улыбку.
В его сторону смотрело несколько дюжин стрел, и еще больше их оставалось наготове в колчанах. Морской берег можно было различить только по верхушкам деревянных строений вдоль него, а саму бухту окружали острые скалы.
Раз Мон Векериан подошел к пещере и, стоя посреди мертвых подчиненных, обратился к остальным морякам, попрятавшимся в лесу и на пляже за ним:
— Кто–нибудь еще хочет выразить свое несогласие с местом назначения?
Ответом ему была тишина. Двадцать моряков уже погибли, и остальные решили, что их недовольство не стоит их жизни. Верные капитану люди, с благоговейным трепетом наблюдавшие за представлением, которое устроила для них Горланская Матерь, сами связали тех, кто еще возражал против нее. Люди отводили от нее взгляд либо склоняли головы в почтительном страхе. Несколько моряков даже бросились ниц на траву перед ней, рыдая в благоговейном трепете: