Мистификация дю грабли
Шрифт:
– Шо княгиню? – вглядываясь в темноте в домового, спросил Владимир. – Отвечай!
– Извести они её хотят… Этот враг прислал своего грека, шобы узнать, правда ли, шо дух княгини здеся блуждает… – завывающим голосом протараторил домовой.
– Вона как… – прищурился Владимир, нервно поглаживая бороду.
– Да, приказано ему опорочить её и сжечь тело, в которое она вселяется, – перешел на сбивчивый шёпот домовой.
– О как! – заметно расширились глаза князя даже в такой темноте.
– Вот так. С тебя три бадьи медовухи и бочонок тово вот вина прозрачново… – вкрадчивым шёпотом попросил домовой и подобострастно заглянул князю в глаза.
–
– Я туда не полезу – там всё этим… ладаном окурено. Даже клопы слиняли! – захлопал мохнатыми руками домовой.
– Молчи. Сверху там какой-то дурак лаз оставил открытым. Над лазом ладаном не пахнет – высоковато. Вонь эту в окошко тянет. Сам проверял. У бадей, у них крышки закрыты крепко, ну, крючком там подцепишь за ручки. А бочонок… не знаю, сделай невод какой-то. Накинь на бочку, опрокинь её и заверни в сеть, потом крючком цепляй и тащи.
– Ой, утром крику будет… – заволновался домовой.
– Будет, будет. Ротозеев на порку пошлю. Вали…
– Спасибо, княже, только за княгиней присматривай – её со свету ещё раз сживут. Тебе одной её смерти не хватило? – прижав к себе моток верёвки, прогундосил на радостях Игил.
– Иди. Я знаю, шо делать.
Владимир потянулся после ухода домового и вернулся на ложе, в круг сладко сопящих полуприкрытых девок. Тихо булькала ночь крупными, но редкими дождинками в лужах, солнце нехотя, как и полагается под конец лета, тащилось сквозь туманы над Днепром и верхушками уцелевших от порубок сосен на берегу реки. На коньке крыши княжеского терема появилась Мурка, измученная жарой больше, чем любопытством и обожанием от людей. Она задрала голову от невыносимости жизни со своим постоянным супругом Васькой и жалобно мяукнула. В ответ она своим тончайшим слухом уловила жалобный хоровой писк своих новорожденных котят и замерла, взвешивая свои кошачьи обязанности со своими стремлениями к свободе. Выбор был сделан. Мурка деловито облизалась и неспешно пошла обратно, проклиная своим мяуканьем свободу, которой природа наделила котов, но которой запретила пользоваться кошкам.
Под крышей на переходе стояли два человека и прислушивались к кошачьим жалобам. Эта часть терема, казалось, насквозь пропахла ладаном. Его стойкий тяжёлый аромат исходил из нескольких масляных светильников. Фигура женщины была прижата к стене мужчиной. Он оторвался от её шеи и спросил:
– Ты знаешь, что произошло на прошлой неделе?
– Ты про чудеса и виселицу? – усмехнулась Амалия.
– Тебе его не жалко? – удивленно насторожился Прокопий.
– Нет, не жалко. Нельзя вести двойную игру, особенно тогда, когда дело подходит к концу. И в нашу пользу. Пришлось пожертвовать им. Потеря небольшая, зато наш базилевс оценит нашу игру.
– А наши актеры? – погладил себя по щеке на месте комариного укуса Прокопий.
– Кому эти фигляры нужны? Даже князь не стал об них руки марать. Они ничего не знают. Пусть живут на потеху зевакам. Ну, ладно, иди. Скоро мой выход, – прошептала Амалия, – а то мать устала притворяться его бабушкой.
– Когда мы встретимся? – отпустив девушку, вздохнул Прокопий.
– Не знаю. Князь… Я ему девок набрала, но он ими быстро пресыщается. Там у купцов есть что-то подходящее?
– Попробую узнать, – задумался Прокопий.
– Набери ему парочку чернявых для разнообразия, он меня и отпустит на день, на два… – уткнувшись головой в грудь Прокопия, прошептала Амалия. – Нам нельзя
– Рабынь я попробую купить завтра же. Есть у меня один купец на примете. Пройдоха, конечно, но дело знает. Подберёт что-нибудь… – гладя Амалию по голове, прошептал Прокопий.
– Сундук… сундук на месте? – встрепенулась вдруг Амалия, вспомнив вдруг что-то важное для неё.
– Красный? – уточнил Прокопий.
– Да, – кратко ответила Амалия, отводя глаза в сторону, как бы ещё что-то припоминая.
– Зачем он ему? Там же мусор какой-то… – недоуменно спросил Прокопий.
– Это его детские тайны, а не мусор. Хорошо, что моя мама знала про него и знала, что внутри лежит, – объяснила Амалия, прижимая к себе Прокопия.
– Так, когда же мы всё-таки встретимся? – вопрос Прокопия остановил девушку.
– Не знаю пока. Но встречаемся только в этой части терема. Я тут, – усмехнулась Амалия, – ладана не жалею. И почему эта нечисть так его боится?
– Но ты же нашла с ними общий язык? – улыбнулся любовник.
– Нашла… Нашла место, где они в дневное время прячутся от людей. Пару раз помахала там ладанкой. Они сразу все взвыли и… теперь послушные. Им же тоже отдыхать и прятаться где-то надо… – заулыбалась Амалия. – Даже поручения выполняют, лишь бы я оставила их в покое. Вон как они сдали князю нашу идею с чудесами…
– Давай прощаться, светает… – вздохнул Прокопий и слился в долгом поцелуе с любовницей.
Во дворе началась суета: загонщики уговорами и криками разгоняли медведей по клетям, после них, ворча, появились дворовые с метлами и носилками, потом затопали, забрякали корытами и ушатами скотники и птичники. Начавшийся день вначале по привычке подгонял людей с их делами и заботами, затем с полуденным солнцем повернул людей на бока. После краткого отдыха суетливость уступила место неспешности и усталости людей и животных. Князь после вечернего застолья уже привычно озирался, ища глазами признаки появления своей бабушки. И в этот раз ему повезло. Прямо на пороге опочивальни вместо обычно ждущих его девок стояла «княгиня Ольга». Она повернулась и вошла в опочивальню… сквозь закрытую дверь. Князь остолбенел, потом встряхнул несколько раз головой и, собравшись с духом, подошел к двери. Дверь… была заперта. Он толкнул её, потом, опомнившись, отодвинул засов и открыл её. На лавке под окном сидела с безучастным видом «бабушка».
– Бабушка? – держась за сердце, спросил Владимир.
– Здравствуй, Володенька, прощаться пришла… – подняла глаза на Владимира грустная одинокая женщина.
– Как так? – встрепенулся Владимир.
– Время вышло… Возвращаться мне в свою домовину пора! – шумно вздохнула «бабушка».
– А што сделать, шоб ты вернулась навсегда? – спросил Владимир с нотками отчаяния в голосе и взял её за руку.
– Уже никто ничего не сделает. Я начинаю терять земное тело и, как видишь, прохожу сквозь стены и закрытые двери. Пора мне… – сокрушенно покачала головой «княгиня». – Принял решение?
– Пока… как-то… – уклончиво сказал Владимир. – С богами то мне понятно, но шо делать?..
– Что тебе ещё непонятно? – наклонив вбок голову и смотря перед собой, перебила его «бабушка».
– Да с этими всеми… домовыми, лешими, водяными. С ними-то шо будет?
– Домовой… – усмехнулась «бабушка» и пристально взглянула на Владимира.
– Ну, да… – развел руками Владимир. – Шо нам с домовыми делать? Их в демоны али в святые записать? Ну, этот… Поп, вроде, ну, шо в городе всех вере учит, тоже не знает.