Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России

Никитин Андрей Леонидович

политическую и социальную жизнь в недавнем прошлом может служить тот факт, что

эпоха революций, сотрясавших Европу на протяжении XIX и начала XX века, обязана не

столько хлесткому утверждению марксистов, что “массы не могли уже жить по-старому”,

сколько внедрявшейся материалистами в сознание людей ложной идее об универсальном

значении “катаклизмов или переворотов на поверхности земного шара”, тут же

перенесенной на общественную жизнь. В самом деле, почему

было не предположить, что

если в природе все изменения происходят революционным путем, сопровождаются

катастрофами и потрясениями, то и человечество может “ускорять прогресс”, вызывая

социальные катаклизмы в виде революций?

Потребовалось более полутораста лет напряженной работы исследователей,

раскрывавших одну за другой тайны мироздания, чтобы признать теорию “переворотов в

природе” совершенно несостоятельной. Грандиозные изменения, представавшие перед

глазами человека следами мгновенных катастроф, на поверку оказались результатом

долгих эволюционных процессов. Более того, катаклизмы - сокрушительные

землетрясения, извержения вулканов, катастрофические наводнения, процессы

горообразования, гибель островов и побережий и прочее, - оказались вызваны

нарушением, сбоем природных процессов. Показательно, что в это же время, параллельно,

происходил и пересмотр социальных теорий, приведший к выводу о бесплодности и

разрушительности революций, в первую очередь революций русских, подтвердив

горестное предчувствие П.Я.Чаадаева, что России и русским, по-видимому, суждено

преподать некий провиденциальный урок остальному человечеству<29>.

Многое из сказанного здесь Карелин интуитивно осознал еще во Франции. Тогда же он

смог понять и другое: обязанностью каждого человека является содействие эволюции

общества, как выполняя наилучшим образом свою работу на избранном поприще, так и

содействуя распространению знаний и, в особенности, моральному воспитанию

окружающих его людей, чтобы они оказались достойны чаемого ими будущего.

Последнее оказывалось самым важным, потому что именно здесь проходил водораздел

между “образованием” и “просвещением”, подразумевающим не только позитивные

знания об окружающем мире, но включающем в себя и отношение к этому миру, в первую

очередь, к обществу и личностям, данное общество составляющим.

Здесь не требовалось ничего открывать уже потому, что основы общечеловеческой

этики, проступающие во всех великих религиях мира, с предельной четкостью были

изложены в заветах раннего христианства, на котором, как на целостном

мировоззренческом фундаменте, в продолжении двух последних

тысячелетий возводилось

здание европейской культуры, приобретающей в наши дни облик культуры

всечеловеческой. Однако, чтобы вернуть внимание людей к этой первооснове, помочь

понять ее непреходящие истины, большинством не воспринимаемые из-за их

механического повторения церковью, выступающей изначально в качестве

государственного аппарата принуждения и насилия, человека следовало освободить от

обязательного, вызывающего внутренний протест исполнения официального культа, дав

ему возможность самому избирать тот путь, который мог привести его в согласие с самим

собой, а, стало быть, с окружающим его обществом и с мирозданием в целом.

Именно христианство в евангельской проповеди обращалось к человеку с призывом

заняться в первую очередь самовоспитанием и уже потом переносить свой опыт на

окружающих. Тому же учили основатели великих религий, полагая, что освобождение и

раскрепощение приходит к человеку не извне, а изнутри, точно так же как в нем самом

рождается подлинный диалог с Богом. Наоборот, с самого своего утверждения церковь

выступала составной частью структуры государственной власти, т.е. средством

подчинения индивидуума, средством организации и стабилизации (консервации)

общества на том или ином этапе его развития. Другими словами, всякий раз новое учение

37

о свободе человеческой личности использовалось для создания иерархической структуры,

подчиняющей эту личность обществу или его надстройке - государственному аппарату.

Соответственно этому возникали и ложные представления о возможности обретения

свободы путем сокрушения государственного аппарата и перестройки общества, тогда как

противоречие коренилось не вовне, а внутри самого человека, являющегося ареной

противоборствующих идей, поставляющих ему ложные ориентиры. Выход был только

один: вернуться к истокам заблуждений и попытаться найти соответствие между

этическими постулатами христианства, способными сформировать духовную структуру

личности, и полученными в результате общих усилий человечества знаниями об

окружающем нас мире, которые позволяют определить место человека в природе и

задачи, которые он должен решать на своем жизненном пути.

К такому заключению П.А.Кропоткин пришел слишком поздно. У А.А.Карелина же

хватило еще сил и мужества, чтобы попытаться заложить основы практической

перестройки человеческого сознания для формирования нового человека, способного