Моцарт и его время

Луцкер Павел

а КоЬЫпз Лаптоп Н. С. Могап. ТЪе §ок!еп уеагз. Р. 144.

Ь Несколько анекдотов из жизни Моцарта, поведанных нам его вдовой // Моиарт. Истории

и анекдоты, рассказанные его современниками. С. 128.

о

СП

из первого квартета. Потом показал ее прославленному композитору Гаэтано Латилле, который, посмотрев на первую часть, сказал, что это совершенное произведение, но когда он начал изучать искусные комбинации и модуляции второй части и дошел до тактов, где начинается реприза, то бросил страницы на стол и воскликнул в экстазе: «Это самое великолепное музыкальное произведение, которое я когда-нибудь видел в моей жизни!»⁰

Колоритный рассказ примечателен не только из-за восторженной реакции

Латиллы. Еще более существенно, что Паизиелло с друзьями, среди которых были консерваторские профессора, не справился с исполнением моцартовской партитуры, пытаясь одолеть ее «с листа». Посвященные Гайдну квартеты стали, по-видимому, первым циклом, который определил новый статус жанра, практически полностью утратившего свою прикладную функцию и связь с культурой любительского домашнего музицирования. Они существенно превысили уровень сложности, типичный для ансамблевой музыки своей эпохи, и на долгое время остались островком в море более доступных и привычных произведений.

Ш1СШ и ет «Мйенгам, го—5 ярбятко 7771...»^ь Смешные анаграммы из письма к аугсбургской кузине, подпись-перевертыш «Трацом» и анаграмма «Ро-матц» вместо «Моцарт» — все это примеры моцартовской словесной игры. Ротация букв, обыгрывание и вышучивание имен⁰, стишки и рифмы, которыми пересыпаны многие его письма, — не что иное, как легкая и изобретательная «словесная эквилибристика»¹¹, присущая эпистолярному стилю Вольфганга с ранних лет. Гюнтер Георг Бауэр, посвятивший роли игры в жизни Моцарта специальное исследование, считает, что всевозможные игры со словом — в вопросы и ответы, в рифмы и буриме, а также поговорки, пословицы и скороговорки, разнообразные загадки, шарады, считалки, «учебные» стишки на немецком и иностранных языках — были в моцартовское время излюбленным развлечением в семье, в компании друзей, на светских вечерах⁰. Он обратил внимание на многие характерные места из писем Моцарта, которые несут отпечаток этой традиции. Словесные игры входили в тот богатейший арсенал разнообразных развлечений, которым Моцарт с огромным удовольствием и даже страстью предавался на протяжении всей жизни. Именно они в первую очередь дают повод для поисков аналогий с музыкальным творчеством.

Шестнадцатилетний Вольфганг заканчивает письмо к сестре в духе грамматических «перепутаниц», ожидая, что она сама правильно составит

а Цит. по: ЯоЬЫт Ьапйоп Н. С. Могап. ТЬе §оМеп уеаге. Р. 140.

Ь Впе/еОА II. 5.106. Правильно — Мангейм, 5 октября 1777 г.

с Моцарту был крайне неприятен, например, Якоб Алоиз Карл фон Лангенмантель,

руководитель музыкального дворянского общества в Аугсбурге, сын соученика Леопольда Моцарта, с которым он встретился в октябре 1777 г. Приставив к существительному, скрытому в фамилии (Мап1е1 — пальто) слово «короткий» (кигх — КиггепМап1е1), Вольфганг комически исказил его.

<1 Алексеева И. Предисловие// Вольфганг Амадей Моцарт. Полное собрание писем. М.,

2006. С. 14.

ГО

0-

О

Ь-

го

О

С

о

*

о

я

н

о

о

р

О

о

я

н

предложения из набора слов. В переводе это может выглядеть примерно так: * Здорова будь, и новое мне поскорее напиши что-нибудь, Германии почта из еше не пришла. ОкЫа. Я обычно и как остаюсь Моцарт Вольфганг Милан 1771 ноября 12-го»^а (в нормальном варианте: «Будь здорова, напиши мне поскорее что-нибудь новое. АскНо. Остаюсь, как и обычно, Вольфганг Моцарт. Милан 21 ноября 1772 г.»). Есть в письмах и другие места с такими же словесными перестановками. Бауэр сравнивает их с популярными детскими стишками «Добрый Шустер, господин день...» (вместо «Добрый день, господин Шустер...»)^ь По-видимому, Моцарту словесные головоломки доставляли огромное удовольствие, раз он продолжал посылать их отцу уже во вполне взрослом (двадцати одного года от роду!) возрасте во время парижского путешествия 1777— 1778 годов. Головоломки, конечно, стали сложнее: переставляются уже не слова целиком, а слоги разных слов, и возникают «кадавры»: «1сй кап ёезсйеи! (ёезсЬейез) шсЬ18 Ьеи18 (Неи1е) зсЬгеНэеп, бепп 1сЬ Ье1з (Наше1) у6Ш§ аиз йеп Ые1 (Ып), бег кара (рара) йЫе е8 пнг шсЫ Мй88еп Рареп (ЬаЪеп)»^с — что-то вроде «Я не могу написать

разодня (сегодня) ничего сегумного (разумного), так как я совсем головял потелову (потерял голову). Импа (папа) не должен папеть (иметь) на меня обиду». Леопольда такие забавы в то время веселили мало, он не преминул поддеть сына: «Наверное, ты думаешь меня развлечь, когда присылаешь сотню дурацких шуток»¹¹. Вряд ли Вольфганг действительно хотел развлечь отца, скорее всего в Мангейме, как и во время всей не слишком радостной и удачной поездки, он, комбинируя слоги и буквы, старался сам себе поднять настроение.

Пожалуй, щедрее всего словесные шалости представлены в его письмах к Ва.ч1е, где все пестрит забавными рифмами, которые так трудно переводить на другие языки. Все эти «сеструха-страшнуха», «здоровы-коровы», «прелата-салата», «привет-штиблет»⁶ наряду с лексическим озорством и «фекальными» остротами — те же игры со словом, что и в письмах к сестре и отцу. При том что стилистика писем к кузиночке отличается от языка в переписке с Леопольдом и друзьями, именно свободное обращение со словами, умение соединять и перекраивать их, легко и непринужденно рифмовать составляет некий общий знаменатель! Рохлиц упомянул о том, что Моцарт не только письменную, но и устную речь любил пересыпать стишками, не особенно заботясь при этом о правильном метре, и целые письма мог написать в рифму (имеются в виду, скорее всего, как раз письма к кузине)⁸.

Моцартовская склонность к рифмам (а ему принадлежат и вполне законченные стихи) также имеет игровую подоплеку. На юге Германии и в Авст-

а Письмо от 21 ноября 1772 г. — Впе/еОА I. 8. 463.

Ь Сшеп $ски$Хег, Негг Мог$еп... ~ см.: ВаиегС. С. Могап. СШск, 8р1е1 ипс! ЬеЮепзсЬаО. 8. 255.

с Письмо от 26 ноября 1777 г. — Впе/еОА И. 8. 148. Разгадка «головоломки» дана Бауэром:

«1сЬ капп Неше тсЫз §е$сЬеке5 5сЬге1Ьеп, йепп 1сЬ Ып уо1И§ аи$ ёет Наи$е1. Эег рара ти$$ е$ гтг тсМ уегйЪе1п» (у Моцарта иначе, менее правильно с точки зрения грамматики:

Пег рара тш$ е$ пнг шсЫ Шэе1 ЬаЬеп. — И. С, П. Л.).

с! Письмо от 4 декабря 1777 г. — Впе/еОА II. 8. 167.

е Все зарифмованные слова взяты из перевода Е. Байер: Вольфганг Амадей Моцарт. Пись

ма. М., 2000. С. 381-409.

Г Не случайно в академическом немецком издании письма к Ва§1е даны в обшем ряду, а не

упрятаны стыдливо в приложение. По этому пути пошли и переводчики-составители последнего русского издания писем: Вольфганг Амадей Моцарт. Полное собрание писем. М., 2006.

§ Рохлиц. С.114—115.

рии широко бытовала игра наподобие нашей «чепухи»: один партнер произносит стихотворную строку, другой должен продолжить, зарифмовав ее, и предложить следующую, а к ней рифму придумывает уже третий, и так по кругу. Тот, кто спасует, платит штраф. В эту игру наверняка играли и в Зальцбурге. Бауэр находит ее следы, например, в письме Анны Марии Моцарт, матери Вольфганга, к мужу, где прощальные пожелания она рифмует именно в такой манере³. Были распространены и другие стихотворные игры, например в «эхо», когда на вопрос нужно отвечать в рифму. Кроме того — игра в карты с 5иЬ$(апЦуа и АсЦес^а, существительными и прилагательными, которые комбинировались в случайном порядке, или в «беседы», когда чередовались реплики на разных языках. Моцарт в одном из писем к сестре (начало июня 1770 года) имитирует как раз такую игру, перемежая немецкие и итальянские фразы. Позже, в письмах из Мюнхена (1780) он зашифрует в специально сконструированном абсурдном тексте слова «фаворитка» и «архиепископ»⁶ — такие игры-шифры тоже имели хождение в то время.

Игры, в которые на протяжении жизни играл Моцарт, интересны отнюдь не только для описания его быта или анализа его личности. Они, конечно, существенно дополняют наши представления о том, как, собственно, протекала его жизнь, даже в самые напряженные и драматичные периоды не лишенная веселых развлечений. Он не только легко и непринужденно чувствовал себя в обществе, знал толк в разных — интеллектуальных, азартных, ролевых — играх. Его музыкальное мышление, которое, казалось, должно быть обусловлено какими-то совершенно иными законами, имеющими мало общего с миром развлечений и светских забав, тоже в очень существенной мере «подпитывалось» духом игры. Причем аналогия в данном случае не исчерпывается самой общей трактовкой искусства как игры духа, как свободной эстетической деятельности.