Мое прекрасное искупление (др. перевод)
Шрифт:
Сойер кивнул Томасу и оставил нас наедине. Как только двери лифта открылись и снова закрылись, Томас посмотрел на меня серьезным взглядом.
Я закатила глаза.
– Прекрати. Ты слишком стараешься.
Я вернулась в квартиру, и Томас зашел следом. Достав пачку крекеров из шкафа, я протянула ему.
– Завтрак?
Томас, казалось, озадачился.
– Чего?
– У меня похмелье. Печенье на завтрак.
– Что ты имела в виду, говоря «я слишком стараюсь»?
Я подняла на
– Ты такой же, как и я.
– Я… ты, похоже, в порядке.
– Сказал он, запинаясь на каждом слове.
– Ну, ты мой босс и считаешь, что наши отношения - плохая идея, и теперь отгоняешь от меня всех неплохих ребят.
– Смутная теория, - ответил он.
Я открыла упаковку печений, высыпала часть на тарелку. Налила теплой воды в стакан и поставила на кухонный уголок, используя его в качестве стола.
– Хочешь сказать, я не права?
– Ты не неправа. Но ты эмоционально недоступна, так? Может быть, я просто делаю одолжение Сойеру.
Крекер сломался под моими зубами, и меня практически сразу начало мутить. Я оттолкнула тарелку и принялась пить воду.
– Тебе не стоило так обращаться с Сойером. Он делает то, что лучше для группы. Ты пытаешься спасти брата. Это очень важно. По непонятным причинам твоя семья не знает, что ты работаешь в ФБР, и теперь тебе придется вовлечь во все это брата. Мы понимаем, но необязательно исходить дерьмом от каждой идеи, которую предлагают сотрудники.
– Знаешь, Лииз, твои наблюдения не всегда верны. Иногда все гораздо сложнее чем, кажется на первый взгляд.
– Причины возникновения проблем могут оказаться совсем непростыми, но решение есть всегда.
Томас в растерянности присел на край дивана.
– Они не понимают, Лииз, и ты определенно не поймешь.
Глядя на то, как с него сползла маска, мои стены равнодушия начали рушиться.
– Я могла бы, если ты объяснишь.
Он покачал головой, проведя рукой по лицу.
– Она знала, что это случится. Поэтому взяла с него обещание.
– Кто она? Камилла?
Он взглянул на меня, полностью вырванный из своих мыслей.
– С какого перепуга ты вообще о ней заговорила?
Я сделала несколько шагов к дивану и села рядом с ним.
– Так мы собираемся работать над этим делом вместе или нет?
– Да.
– Тогда, нам стоит доверять друг другу. Когда между мной и работой встает препятствие, я устраняю проблему, чем бы она ни была.
– Чем-то вроде меня?
– Уточнил он, улыбаясь одним уголком губ.
Я вспомнила наш спор в тренажерном зале и удивилась, откуда нашла храбрость пригрозить ПООСу.
– Томас, ты должен разобраться с этим.
– С чем?
– Что мешает тебе собраться. Сойер думает, что ты слишком объективен. Это
Томас нахмурился.
– Сойер пытается заполучить это дело с тех самых пор, как его закрепили за руководителем, он хотел его, когда меня повысили до руководителя группы и даже после, когда я стал ПООС-ом, он так и не сдался.
– Серьезно? Тебя повысили из-за того, что у тебя были завязки в этом деле? Ведь Трэвис встречался с дочерью Эбернати?
Я молча сидела и ожидала его ответ.
Он оглядывал комнату с мрачным выражением лица.
– По большей части. Плюс я пахал как Папа Карло.
– Тогда прекрати заниматься ерундой, и привлеки этих ребят к делу.
Томас встал и начал мерить комнату шагами.
– Привлечь их, означает, что нам нужно будет прижать их к стенке. И проще всего сделать это, используя моего брата.
– Так сделай это.
– Ты знаешь, что все не так просто. Не будь такой наивной.
– Огрызнулся Томас.
– Ты знаешь, что нужно делать. Не понимаю, зачем все усложнять.
Томас задумался ненадолго, а затем снова опустился рядом со мной на диван. Прикрыв нижнюю половину лица руками, он закрыл глаза.
– Хочешь поговорить об этом?
– Спросила я.
– Нет, - ответил он приглушенным голосом.
– Ты, правда, не хочешь поделиться? Или это та часть, в которой я приказываю тебе рассказать мне обо всем.
Его руки упали на колени, и он откинулся на спинку дивана.
– У нее был рак.
– У Камиллы?
– У моей матери.
Воздух в квартире резко потяжелел настолько, что я не могла двигаться. Не могла дышать. Единственное, на что я была способна, слушать.
Томас сидел, глядя в пол, оказавшись в западне у плохих воспоминаний.
– Прежде чем умереть, она поговорила с каждым из нас. Мне было одиннадцать. Я думал об этом столько раз. Я просто, - глубоко вздохнув, он продолжил, - не представляю, каково ей было, в течение нескольких недель объяснять своим сыновьям все то, на что должна была уйти целая жизнь.
– Даже представить не могу, что ты чувствовал.
Томас покачал головой.
– Каждое ее слово навечно выжжено у меня в голове.
Я откинулась на спинку дивана, уронив голову на руку и внимательно слушая, как Томас описывал свою маму, как она пыталась достучаться до него, как прекрасен был ее голос, несмотря на то, что она с трудом могла разговаривать, и как сильно она его любила до последнего вздоха. Я задумалась о том, какой должна быть женщина, способная вырастить такого мужчину, как Томас и еще четверых парней. Каким сильным должен быть человек, готовый с безграничной любовью попрощаться с собственными детьми, оставляя их посреди детства. Из-за его рассказа в горле образовался комок.