Мои дорогие привидения
Шрифт:
Федя встряхнулся и ошалело закрутил головой. Видимо, он задремал, потому что солнце уже стояло над лесом куда ниже, и тени стали заметно длиннее. Перед Фёдором, добродушно разглядывая его, возвышалась пухлая, с виду ещё очень бодрая и крепкая, старушка. Поверх яркого ситцевого платья в цветочек была надета вязаная жилетка, поверх этой жилетки – ещё одна, из овчины. Голову охватывала целая коллекция платков, верхний из которых был повязан надо лбом затейливым узлом. Примерно так, пожалуй, могла бы выглядеть Солоха с Диканьки, лет через
– Здравствуйте, – Федя осторожно огляделся. Рюкзак и сумка были рядом, на скамейке, ровно там, где он их оставил.
– Притомился, путник?
– Есть немного, – парень изобразил извиняющуюся улыбку. – Скажите, у вас в Луговце нельзя кого-нибудь нанять, чтобы до Пчёликов добраться?
– Нанять? – брови старушки поползли вверх и скрылись под платками.
– Ну, может, телегу. Или велосипед в аренду взять?
Собеседница растеряно потёрла пальцем нос. Нос был крупный, мясистый и горбатый.
– Это вряд ли… У нас тут одни старики, возраст уже не тот – на велосипедах кататься. А лошадей никто не держит. Коров только, да и то – две всего осталось на всё село.
– Как же вы справляетесь, если в город нужно?
– Так и справляемся, – пожала плечами «Солоха». – В правлении телефон есть, если «скорую» там вызвать, или ещё что. Автолавка приезжает по вторникам. Ничего, привыкли. А зачем тебе, мил человек, в Пчёлики?
– У меня там домик арендован, – пояснил Фёдор. – На месяц. Отдыхать еду.
– А чего же не электричкой? – удивилась старушка.
– Электричку сегодня отменили, – пожаловался Федя.
– Ах, вон оно что… А у кого же домик снял, ежели не секрет?
Фёдор достал смартфон, открыл файл с подтверждением аренды и зачитал:
– М.К. Холле, улица Верхняя, дом три.
– У Марфушки? – обрадовалась собеседница.
– Эм-м… – неуверенно протянул парень.
– Марфа Киевна, сестрица моя. Младшая, – с достоинством пояснила старушка.
Федя не нашёлся, что на это сказать, кроме как: «Рад знакомству».
– До Пчёликов тебе до ночи не добраться, – продолжала «Солоха». – А в темноте по лесу ходить – плохая затея, заплутаешь. Тут и местные иной раз теряются, а чужому с непривычки… Оставайся в Луговце?
– То есть как это – в Луговце? – опешил парень.
– Так у меня комната есть, – пояснила старушка. – Сдам тебе взамен Марфушкиного домика. Комната-то моя даже попросторнее будет, чем весь её домик. А за оплату не волнуйся, сестрица после мне переведёт сама на карточку.
– Нехорошо как-то… Я же вроде обещал…
– Ты, мил человек, отдыхать приехал? Молоко там, ягоды, фрукты, тишь, благодать, – бабка с благодушным прищуром смотрела на всё больше изумлявшегося Фёдора. – Так какая разницу, тут или в Пчёликах?
– Пчёлики к Дубовежу ближе, – попытался ещё возразить Федя.
– Ну, ежели так… – старушка поразмыслила, потом пообещала:
– А если я тебе велосипед найду? Будешь в Дубовеж
– Но как же… И перед Марфой Киевной неудобно.
– Да мы из правления хоть сейчас можем позвонить. Предупредишь, так мол и так, с электричкой не получилось, а по ночи через лес идти – она и сама тебе не велит.
– Может, проще тогда такси из Дубовежа вызвать? – предположил Фёдор. «Солоха» хмыкнула:
– Такси? Какое в Дубовеже такси! Нету у нас такси, мил человек.
Она вдруг сунула руку под жилет и из кармашка платья достала паспорт в клеёнчатой обложке. Под обложку были всунуты какие-то чеки, бумажки с записями шариковой ручкой, медицинский полис и пенсионное удостоверение, от чего паспорт походил на упитанный блокнот.
– Вот, чтобы сомнений не было.
Парень хотел было отказаться, но как-то автоматически взял документ, развернул его, прочёл.
– Наина Киевна? Прямо как у Стругацких, – пробормотал Федя.
– Вон как! Начитанная молодёжь-то у нас, – улыбнулась старушка. – А тебя, добрый молодец, как звать?
– Фёдор. Фёдор Васильевич Потапов, – он принялся рыться в рюкзаке в поисках паспорта, но бабка махнула рукой:
– Ладно тебе, не беспокойся. Фёдор и Фёдор. Пойдём, Фёдор Васильевич?
* * *
Изба-пятистенок, сложенная из толстенных – с полметра в диаметре – сосновых стволов, чёрных от времени, дождей и снегов, стояла на дальнем краю села, у самого леса. Фундамент у дома был выложен из не отёсанных камней, окошки оказались не очень широкими, а козырёк над крыльцом поддерживали резные столбики, по виду – ровесники самой избы. На дворе, отделённом от улицы всего лишь реденьким штакетником, имелся собственный колодец, чуть дальше начинался сад. С самого краю в нём несколько деревьев тяжело опустили к земле ветви с золотистыми яблоками.
– Вот тебе, мил человек, и фрукты, – указала на них Наина Киевна.
– Разве они уже спелые? – удивился Федя.
– А как же!
– Я думал, яблоки только к осени созревают…
– Вы в городе совсем позабыли, что, и когда, и как. У вас-то яблоки в магазине и зимой, и летом – одним цветом. Пластмассовые.
– Ну почему, – возразил Фёдор. – Бывают вполне приличные.
– «Приличные!» – фыркнула бабка. – Вот мои попробуешь – других не захочешь. Только сам не рви, тут знать надо, какие спелые. Я тебе нарву и принесу.
– Спасибо большое, – ему подумалось было, что старушке, с её габаритами и годами, тяжеловато будет лазить по яблоням. Но, с другой стороны, ветви с плодами склонялись довольно низко, и есть же специальные хваталки для такого случая… Как бишь их…
– Проходи, Фёдор Васильевич, чувствуй себя, как дома. А ну! – Наина Киевна замахнулась рукой, и крупный петух с недовольным квохтаньем спорхнул с крыльца, присоединившись к разгуливавшим по двору курам. – Ты его, если что, сгоняй, нечего ему на крыльце сидеть, – попросила она, открывая дверь.