Мои дорогие привидения
Шрифт:
«Хоть свитер надевай… Вот тебе и лето», – Федя проковылял к крыльцу.
Оглянулся хозяйским взглядом напоследок – да так и замер с раскрытым ртом.
Пока он хлопотал вокруг кур, от леса успели исподволь потянуться мелкие, ещё тонкие, ниточки тумана. Блёклая, едва различимая пелена постепенно затопила сад и огород, скрыла ложбину, отделяющую подворье от чащи, принялась растекаться по улице. Ближайшие соседские дома уже стояли словно в паутине. Паутина эта, поначалу редкая, быстро плотнела и, казалось, набирала силу. Даже тёплый свет электрических лампочек в окошках словно чуть
Однако испугал Фёдора отнюдь не туман. Со стороны сада, по тропке между деревьями и малинником, не спеша шла девушка. Высокая, в старомодном платье, она шагала так плавно, будто не касалась земли, а плыла над ней. Только чуть колыхался подол, да и колыхался ли? Туман уже настолько плотно укрыл землю, что различить ноги незнакомки в нём было трудно.
Сдавленно пискнув, Федя дёрнул ручку, но дверь не открылась. Он потянул сильнее – без толку. Вцепившись обеими руками, парень принялся дёргать ручку, нервно оглядываясь через плечо на приближающееся видение. Ему казалось, что он уже различает и ручейки воды, стекающие с платья девушки, и отсутствующий невидящий взгляд. Возможно, писатель заорал бы, но язык прилип к нёбу, так что Фёдора хватило только на невнятный хрип, походивший на вздохи запыхавшегося от быстрой ходьбы старика.
Что-то мелькнуло справа, оставляя за собой завихрения в тумане, и у нижней ступеньки появился большой чёрный кот. Федя, перестав рвать дверную ручку, уставился на зверя. Жёлтые глаза-фонари внимательно оглядели девушку, теперь бывшую всего метрах в двадцати от дома, потом строго посмотрели на парня. Низкий басовитый голос, странно не вяжущийся с открывающейся кошачьей пастью, поинтересовался:
– Развлекаемся, гражданин?
Фёдор страдальчески хрюкнул и мир, перевернувшись, ушёл у него из-под ног.
* * *
– Сильно стукнулся? – голос был девичий, и в нём даже слышались нотки встревоженной заботы.
– Да что ему сделается, – этот, второй, был басовитым, мужским, и говорил с лёгким пренебрежением. – Голова – кость. Чему там болеть.
– Вот я тебя веником сейчас!
– А я-то тут при чём? – возмутился бас. – Сама, значит, явилась не запылилась, а я – крайний?
– Чья была идея?
– Я только предложил познакомиться. Так сказать, наладить контакт. Обязательно было в таком виде?
– Ну, тут уж не моя вина! – девичий голос повысился на полтона. – Он сам меня так обрядил!
– А ты и рада, – съехидничал бас.
– Да у меня до сих пор ноги не согрелись! – пожаловалась девушка. – А ты? Это что ещё за прокурорский тон? «Гражданин», – передразнила она собеседника.
– Ой ты гой еси, добрый молодец! – вдруг взвыл бас, но тут же вернувшись к прежней громкости поинтересовался:
– Так, что ли, надо было?
– Не передёргивай.
– Или так? – бас прокашлялся и вдруг мелодично затараторил:
– Bonjour monsieur. Une merveilleuse soiree, n'est-ce pas?
– Тьфу на тебя.
– А что, если на меня в профиль посмотреть – усы почти французские.
– Где тут у бабушки Наины веник-то?
Фёдор сообразил, что глаза у него закрыты, и аккуратно их открыл. Оказалось, что он лежит на своей кровати, причём кто-то позаботился
– …и готово. А теперь давай, объясняй, убеждай, воспитывай. Вот мне делать больше нечего!
– Ну не может же быть всё так запущено, – задумчиво возражал девичий голос. – Раз он сюда добрался. Опять же – я.
– Ты – женщина, существо впечатлительное, – наставительно заметил бас.
Что-то зашуршало, послышался глухой удар, как если бы на доски пола упало нечто не очень крупное, но мягкое и при этом увесистое.
– Вот погоди, я тебе уши-то выкручу! – пообещала девушка.
– Это мы ещё посмотрим, кто кому и чего выкрутит, – заметил бас, но уже не так пренебрежительно. – Ты веник-то брось, брось. Я жеж обидеться могу.
– Тоже мне.
– И когтями могу.
– Попробуй только.
За стенкой помолчали. Потом бас примирительно заметил:
– Ну, прости. Не держи зла. Я же в хорошем смысле.
– В хорошем? – в голосе девушки слышалась неприкрытая ирония.
– Ага. Вы, женщины – существа чуткие, ранимые. На вас даже малая красота иной раз такое сильное впечатление производит, что диву даёшься, – в басе послышались льстивые нотки. – Так что, увы, но – не показатель. Тем более в таком деле. Тут взвесить надо, тщательно рассчитать.
– И долго ты взвешивать собрался? До следующего раза? А когда он будет, тот следующий раз – не уточнишь?
– Ой, ладно! – по тону баса так и представлялась кислая мина.
– Вот тебе и ладно, – вздохнула девушка.
За стенкой снова завозились: кто-то устраивался поудобнее на табурете. Фёдор размышлял, удастся ли ему сползти с кровати, не скрипнув сеткой. А если удастся – что именно в комнате можно использовать в качестве оружия против пробравшихся в дом злоумышленников.
«Оставили, называется, на хозяйстве», – подумал парень.
– Слышишь? – вдруг поинтересовался бас.
– Чего? – не поняла девушка.
– Вот именно. Эй, гражданин, подслушивать нехорошо! Раз очнулся – выходи, знакомиться будем, – тут басовитый голос запнулся, и вдруг снова взвыл:
– Ой ты гой еси добрый молодец! Подобру-поздорову ли?
Световое пятно закрыла какая-то тень, щёлкнул выключатель. На пороге стояла девушка. Та самая, в старомодном платье. Правда, была она ничуть не призрачной, а вполне себе материальной и плотной, вот только кожа у незнакомки имела явственный зеленоватый оттенок. Впрочем, это её ничуть не портило. Глаза – чёрные, бездонные, словно состоящие целиком из зрачка, и опять-таки совсем не портившие её внешность. Светлые волосы, вьющиеся пышными локонами. Вздёрнутый курносый нос, чуть оттопыренные ушки и – это, пожалуй, показалось Феде самым удивительным – россыпь веснушек на щеках. Веснушки, правда, тоже были зеленоватыми, в тон коже.