Мои дорогие привидения
Шрифт:
«Опять дрова или вода, что ли?» – не без раздражения подумал Федя.
– Сестрица моя заболела.
– Марфа Киевна? – удивился постоялец.
– Да нет, не младшенькая. Средняя. Василиса. Она тут, в Карасиково живёт. Ну, не прямо в самом селе, на хуторе, от села ещё чуток в сторону.
– А как вы узнали? – нахмурился парень. Для него сейчас что Карасиково, что Дубовеж, что родной город представлялись невероятными далями за дремучими чащами.
– Так Ванька, сынок её, приехал. Я уже собралась, а ты, мил человек, пригляди за хозяйством,
– Вы же говорили, у вас тут воров нет?
– Воров-то нет, а так – положено. Замкни, а ключ, если тяжело таскать, так под ножку скамейки у крыльца положи.
– Да нет, не тяжело, – Федя отнёс ключ на письменный стол, вернулся. – Давайте я вам помогу с вещами?
– Спасибо, мил человек! Вещей-то немного…
Наина Киевна направилась к выходу. Фёдор, двинувшийся следом, увидел посреди первой комнаты груду каких-то узлов, сеток и бесформенных баулов.
«Эмигрирует она, что ли?» – подумал писатель, подхватывая сразу несколько предметов багажа.
За штакетником на улице стояла телега с высокими бортами, спереди на ней сидел крепкого вида седой мужик в сдвинутом на затылок картузе. В оглобле здоровенный конь каурой масти с длинной белоснежной гривой склонил голову и, казалось, подрёмывал. Увидев нагруженного узлами парня, возничий соскочил на землю, помог закинуть в телегу первую партию багажа и протянул короткопалую мозолистую руку:
– Иван Чернава, – голос у него был сиплый, похожий на голос волка из мультфильма. Он и походил на того самого волка: сухощавый, поджарый, с чуть печальными большими глазами и торчащим из-под картуза чубом.
«Ты заходи, если что!» – мелькнуло у Фёдора, и он едва удержался, чтобы не хихикнуть.
– Федя, – представился парень, пожимая руку.
– Я бы и не беспокоил тётушку, да мать настаивает, – доверительно понизив голос, заговорил Иван. – Лето, видишь, засушливое, а её на такую погоду вечно ломит. Недельку-другую отлежится – и снова всё хорошо, а если бы дождик, то и ещё раньше в себя придёт. Но вот вынь да положь, вези Наину. А я что, – он развёл руками.
– Да я понимаю, не волнуйтесь. Присмотрю тут, всё будет в порядке, – пообещал Фёдор.
– Благодетель! – просиял Иван. – Ну, с меня причитается. Грибы любишь?
– Люблю, – удивился Федя.
– Значит, решено. Обратно приедем – привезу. Сам собирал, сам мариновал. У нас в семействе я по грибам первый специалист. Вон, тётушка не даст соврать.
– Чего-чего? – Наина Киевна, возившаяся где-то за домом, появилась перед калиткой.
– Да про грибы.
– А! Да, Ваня по грибам мастер.
Через полчаса вещи были уложены, телега тронулась. Фёдор ещё постоял у калитки, махая рукой и провожая взглядом хозяйку и её племянника, а потом пошёл в дом.
«Так-с…
Федя заглянул в летнюю кухню, со всех сторон обошёл печь, внимательно изучил её – и решил пока не рисковать. День-другой и поголодать не страшно, да и лень, и вообще, с печкой можно потом разобраться. А там, глядишь, и хозяйка вернется. В конце концов, есть же электроплитка, только надо какую-нибудь посуду найти – не чугунки же на неё ставить.
Фёдор вернулся в дом и обнаружил, что Наина Киевна перед отбытием позаботилась-таки о завтраке. Были тут пирожки с картошкой и жареным луком, домашняя копчёная колбаса и сало, маринованные опята («От Ивана, небось!»), хлеб и пухленький горшочек, в котором обнаружились ещё не успевшие до конца остыть вареники.
«Если оставить часть на ужин, можно сегодня вообще не готовить», – подумал Федя, но как-то так само получилось, что вскоре большая часть завтрака была успешно съедена. Писатель сыто вздохнул и откинулся на стуле.
«С таким питанием я отсюда колобком уеду», – благодушно размышлял Фёдор, но тут же вспомнил, что без Наины Киевны уехать ему светит скорее Кощеем.
«Так-с. Куры!»
Куры были в порядке, корм и вода имелись. Парень прошёлся по саду и огороду, но никаких проблем не обнаружил – всё оставалось в том же виде, что и вчера. Долил воды в душ, застелил кровать и уселся за столом перед раскрытым ноутбуком. Наступило время творить – но муза, похоже, считала иначе, и упорно отказывалась появляться.
Федя бессмысленно скользил взглядом по стенам, перебирая в голове варианты начала. Это должен был быть Шедевр, роман, каких не случалось. Новое слово в отечественном хорроре. Да что хорроре! В литературе! Вот только не то, что новое, но и просто первое слово никак не желало перетекать из размышлений на экран.
Фёдор вздохнул, встал и принялся расхаживать туда-сюда, разглядывая полосатые половички. Боязнь белого листа – безусловный признак гения. Ну, он-то, правда, листа не боится, просто это… временный затык. Парень рассеянно оглянулся по сторонам, заметил на этажерке оставленное старушкой очередное яблоко и, схватив его, принялся грызть на ходу.
«Блин… А огрызок-то вчерашний я не выкинул! И не видно нигде. Наверное, хозяйка забрала и выкинула. Вот подумает теперь, что живёт у неё свинота», – корил себя Федя, делая очередной поворот, теперь лицом к большому зеркалу.
Поднял голову – и завопил.
Из зеркала на него смотрел здоровенный кабан с роскошными загнутыми клыками, лохматой мордой и нахальными глазками. Писатель отпрянул. Один из половичков под ногой сбился в предательский валик, парень зацепился за него и рухнул на пол, только каким-то чудом не приложившись об доски затылком. Постанывая и покряхтывая, Фёдор сел на полу и не без опаски снова посмотрел в зеркало.