Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
Машина шла ровно, двигатель работал без сбоев, но Лёха чувствовал жуткое напряжение. Перевалив через хребет он начал постепенно снижаться, вслед за рельефом. Снизившись до трех сотен метров, самолётик скользил над темной землёй, внося в окружающую его умиротворённую картину природы треск мотора и за собой вонь сгоревшего бензина. Опасность попасть в в лучи возможных прожекторов или, чего доброго, нарваться на случайный патрульный самолёт франкистов перевесили врожденный страх любого пилота перед землей.
Внизу проплывали тёмные
В этот момент «Шторьх» слегка тряхнуло на воздушной яме — Лёха снова чуть подкорректировал курс.
— Всё в порядке? — прокричал ему на ухо Старинов.
— Пока да. Но если вдруг кто-то решит, что мы тут не в тему, будет не так весело. — крикнул в ответ менеджер немецкого самолёта.
«Знал бы ты, Илья, точность моей навигации, ты бы мне точно оторвал детородные шарики, что бы такие Остапы Бендеры не размножались! Эх! Кузьмича не хватает! Как то очень я себе приблизительно представляю себе, где мы находимся» — терзался мыслями наш герой.
— Вот поэтому и летим как мыши, — радостно крикнул в ответ Илья Григорьевич…
Вторая половина июня 1937 года. Небо на север от города Авила.
Лёха шёл на малой высоте, напряжённо вглядываясь в землю. Выпустив всю механизацию и снизив скорость до жалких восьмидесяти километров в час, он медленно пролетел над районом посадки, выискивая ровный участок без сюрпризов.
Сначала ему не нравился склон, казавшийся слишком крутым. Затем — другой участок, где в свете луны поблёскивали камни. Дальше был луг, но там, судя по пятнам тени, могли скрываться ямы или кустарник.
Он сделал ещё один заход, потом ещё один, ведя машину ровно и осторожно, чуть подруливая, чтобы оценить перспективу под разными углами. Вот это место вроде бы годилось, относительно ровный участок, трава невысокая, пространство приличное. Он слегка довернул, зашёл на посадку, уже выбирая точку касания.
И тут, буквально за секунду до того, как колёса должны были коснуться земли, он увидел это.
Чёрное, незаметное в тени луны, оно притаилось в высокой траве. Не куст, не кочка — самый настоящий ствол дерева, лежащий в траве прямо поперек курса. Будь оно чуть тоньше, или трава чуть вышел, он бы и не заметил.
— Пи@ять! — с выражением продекларировал герой повестования.
Лёха дёрнул штурвал на себя и стиснул зубы. Двигатель взвыл, машина рывком ушла вверх, проскользив над самыми верхушками ветвей стоявших впереди деревьев… На мгновение ему показалось, что он всё-таки зацепил их, но нет — самолёт дрожал, но продолжал набирать высоту.
Лёха заложил новый вираж, выдохнул, успокаивая сердце, и нервно посмотрел вперёд.
Придётся искать другой
Менеджер летательного аппарата сделал ещё один круг, напряжённо вглядываясь в лунную тень холмов. И тут он увидел её.
Прямой кусок сельской дороги, тянувшийся между рощей и небольшим полем. С высоты казалось, что она достаточно ровная. Конечно, покрытие там будет так себе, но лучше, чем ямы и спрятанные в траве деревья.
Он прошёлся раз, осторожно снижаясь, затем сделал ещё один заход, внимательно проверяя поверхность. Дорога выглядела годной — длинный, твёрдый, пусть и не идеально ровный отрезок.
— Ну, давай, тарабуреточка,… — пробормотал он, заходя на посадку.
Машина пошла вниз, плавно, аккуратно. Лёха по миллиметру притирал её к земле, стараясь коснуться поверхности как можно мягче.
Колёса заскакали по камням, машину тряхнуло. Позади Старинов с громким звуком «Бумс!» треснулся о балку, а затем смачно чертыхнулся.
— Это не правильные испанский лентяи! Они делают не правильные дороги! Вспомним их родителей!.. — в переводе на литературный язык раздалось из-за его спины.
Мигель что-то быстро заговорил по-испански, похоже, тоже не в восторге от приземления.
Лёха выжал тормоза, машина дёрнулась, чуть повело вправо, но он удержал. И маленький самолётик замер.
Только мотор неторопливо стучал на холостых, будто спрашивая: «Ну что, придурки, довольны?»
Лёха выдохнул. Они приземлились. Живыми.
Вторая половина июня 1937 года. Просёлочная дорога в десятке километров на север от города Авила.
Старинов и Мишель выскочили из самолёта и синхронно рванули в разные стороны дороги, осматривая местность.
— Сало перепритывали? — нервно спросил наш герой у вернувшегося Ильи. Видя не понимающее и оторопевшее от вопроса лицо Старинова, он пояснил:
— Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать! — выдал известный мем ещё не отошедший от такой посадки Лёха.
— Правильно Надя волнуется о твоём здоровье! Я думал, что мы самые отмороженные воины в армии. Но до вас, морских лётчиков нам очень ещё далеко! — покачал головой Илья и понёсся разгружать самолёт.
Они втроём, не теряя времени, принялись за разгрузку.
Лёха рывком вытаскивал мешки, тюки и прочее барахло из кабины, Старинов и Мигель ловили их на лету и неслись как сайгаки, сгружая поклажу под ближайшее раскидистое дерево. Тюки, сумки, оружие — всё летело из самолёта, пока не образовалась приличная гора. Двигались они быстро, чуть ли не бегом, но всё равно каждый раз Лёха чувствовал, как секунды уходят.
— Давай-давай! Шевелись! — шипел он на своих работодателей, выкидывая очередной мешок.
Мигель что-то быстро бормотал на испанском, и хотя Лёха не понимал всех слов, общий смысл был ясен: быстрее, пока нас не накрыли!