Мой необычный друг
Шрифт:
– Тебя звать-то как, братец?
Адаши удивлённо глянул на Лиса. Тот дёрнул за свисающий конец веревку, которую Адаши всё ещё держал в руках. И верно! Смешалась кровь, пролитая в общей битве, – пусть не в бою, но ведь смешалась! А значит, как предки заповедовали, быть им теперь побратимами.
– Адаши.
И протянул руку новому другу.
Гузель Пластинина
Новичок
Я сижу на открытой веранде и жду, когда заварится чай. Солнечные блики на стеклянной посуде слепят глаза, отражаются
Я налил чай в кружку, отхлебнул и посмотрел в сад. От ворот к дому шла жена Ольга, она оживлённо разговаривала с журналистом – Марком Покровским, за ними следовала съёмочная команда. Я задумался: «Марку лет двадцать пять-двадцать шесть, а он уже миллионер. Журналист, блогер, звезда Ютуба. Делает интервью с известными персонами, кормит народ разговорами. Деньги из воздуха, деньги через общение. Впрочем, я тоже зарабатываю голосом, но первый миллион на моем счету появился в тридцать три. Двенадцать лет прошло».
– Добрый день, – Марк подошёл и протянул руку. – Очень рад с вами познакомиться.
Я сидя протянул руку в ответ. Ему пришлось слегка наклониться, чтобы ответить рукопожатием.
– Присаживайтесь, – указал на свободный стул. – Жена заварила отличный чай.
– Мои операторы – Виктор и Саша, – представил он команду. – Хороший естественный свет, давайте снимать здесь. Кстати, можно на «ты»? Мы же не для Госкино снимаем.
– Не буду вам мешать, – сказала Ольга, улыбнулась то ли мне, то ли всем нам и зашла в дом.
Пока расставляли оборудование, пока Марк давал последние указания, с какого ракурса снимать, я оценивал про себя степень откровенности, которую могу себе позволить. Нужно ли им рассказывать всё?
– Мы готовы. Начнём?
Я взмахнул рукой – давайте. Марк посмотрел в глазок видеокамеры.
– Привет! – он отсалютовал левой рукой. – Сегодня я в гостях у Ростислава Козырева. Его голосом говорят персонажи «Вселенной»: Харпер, доктор Роу, президент Доусон, Рокетмен из «Прыжка в бездну» и десятки других героев.
Марк общается с камерой так, будто в глазке линзы видит каждого подписчика из своей многомиллионной аудитории.
– Его голос знают все, но немногие знают, как выглядит самый популярный актёр дубляжа. Ростислав, – журналист обратился ко мне, – твое владение голосом феноменально. Невероятные звукоподражания, переходы от высоких к низким регистрам, голосовые импровизации, речитативы, распевки. А имитация звуков техники или пения птиц? Это же нереально! В детстве я обожал доктора Роу. В озвучке ты сумел передать фриковость персонажа. Гнусавость вместе с чудовищным акцентом – ядерная смесь. Она залетает в голову и крутится, крутится в мозгу, – Марк постучал пальцем у виска, – думаешь только о том, чтобы этот голос сейчас не обратился к тебе лично. Ух! Чувак, с твоим голосом что-то не то, в хорошем смысле. Это врождённое или учился?
Я задумался и вспомнил эпизод из детства: мне три года, я с мамой в лесу собираю землянику. Вижу красную ягодку в зелёной листве, но не могу её сорвать, потому что буквально оглушён многозвучием: поют птицы на все лады, свисты
– Думаю, врождённое, – ответил я Марку. – Слушай, я родился в две тысячи двадцатом году, в разгар эпидемии коронавируса. Отец умер от пневмонии. Мама была беременна мной. Не знаю, возможно, на меня повлиял вирус. Она рассказывала, что в три года я ещё не разговаривал, но хорошо имитировал звуки.
– Интересно, – ответил Марк. – Я читал, что говорили критики, мол, такая манера озвучки будет прикольна год, от силы два. Потом люди устанут. Но прошло – сколько? Двенадцать лет? А ты до сих пор самый востребованный актёр дубляжа. Более того, многие тебе подражают, но им не хватает естественности. У тебя очень пластичный голос. Как живется с таким?
– Нормально, – я пожал плечами. – Когда я начинал заниматься дубляжом, то делал это не ради денег, мне просто хотелось почувствовать себя обычным. Я не ожидал, что моя подача понравится людям.
– Ты сказал, что хотел почувствовать себя обычным, намекаешь на ограниченные возможности? Можешь рассказать, как это произошло?
Я улыбнулся. А ты жук, Марк. Погнался за жареной историей, решил на камеру отодрать коросты с моей уставшей души? Ну нет. Тот день навсегда останется во мне, и я не хочу делить с тобой воспоминания. Я помню его по минутам. Помню, что не заправил кровать, когда уходил из дома, и что ел на завтрак, какая была погода и планы на вечер, помню, что в морозильной камере лежало ведёрко фисташкового мороженого, а в торренте появился новый сезон «На острие ножа». В семнадцать лет я был руфером – безбашенным чуваком, который залезает на самую высокую крышу в городе, принимает нелепую стойку, и фотография, сделанная в этот момент, – доказательство отваги и слабоумия. На скольких крышах я побывал? Пф-ф…
В тот день это был чердак пятиэтажки. Мелочёвка. Мне захотелось фотографию, где я делаю стойку на руках на парапете. Я так и не понял, как это произошло. Может, не удержал равновесие, может, подул ветер в спину, может, в руку вонзилась заноза. Помню, как падал, удар и боль, я почувствовал, как что-то внутри порвалось, и всё, пришла темнота. Неделя в реанимации, перелом позвоночника, повреждение спинного мозга: «Ваш сын жить будет, но ходить больше не сможет. Держитесь!». Приезд домой, реабилитация. Все стадии неизбежного: отчаянье, гнев, депрессия, гнев, пустота, гнев, принятие, и, наконец, с рёвом, с воем от безвыходности пришло смирение. Я никогда не буду ходить. Мне исполнилось восемнадцать. Господи, какая глупость!
Что я мог ответить Марку? Пора позвать на помощь доктора Роу:
– Мдэ. Э-э… видите ли, молодой человек, это был неудачный полёт. Человек, как оказалось, не способен летать. Наше тело не предусмотрено для полёта. Кости слишком тяжелы – раз, отсутствуют крылья – два, строение тела – три. Э-э… Задумка обречена на провал. Медицина бессильна.
Марк улыбнулся. Он одобряюще кивнул и сказал:
– Я оценил иронию. Так, и что было дальше? Тебя выписали из больницы, ты знал, что никогда не встанешь с инвалидного кресла. Решил попробовать себя в озвучке?