Мой путь озарён рассветом
Шрифт:
Мы попрощались с Олли и двинулись в сторону станции. Приятно пахло свежестью и морской водой, стих шум разошедшихся по домам людей, и только со стороны храма Каранаи слышалось негромкое пение хора. Наверное, они воспевали луну, или что там ещё воспевают шиикары. Я вспомнила, как пел Питер на шиикарском празднике, и тяжело вздохнула.
— Что не так? — немедленно отозвался Крис.
— Кого мне послушать, Олли или Хоберина? — вместо ответа спросила я.
Призрак не спешил отвечать. У него явно было своё мнение на этот счёт, но он не был уверен, стоит ли говорить его мне. Я дёрнула Криса за рукав.
—
— Тогда не останавливайся. Или ты в самом деле сможешь не заметить, как тебя убивает собственный посох?
— Спасибо.
Теперь, когда Призрак высказал своё мнение, я поняла, что для себя давно уже всё решила. Я продолжила бы в любом случае, мне лишь не хотелось слушать постоянные предостережения.
Марика тоже сказала именно то, что я хотела услышать. Слышащая выслушала мой рассказ с лёгкой улыбкой на лице, поймала блуждавшего по подоконнику у распахнутого окна кота и, поглаживая того между ушами, принялась говорить, явно больше думая о том, что волновало её саму, чем о моей участи.
— Значит, старый упрямец ещё жив. — Она явно была этому приятно удивлена. — Когда я уходила, он обещал меня проклясть, а теперь — надо же! — я его любимая ученица. Ты наверняка заметила, старик чудаковат. Он всегда не любил и не умел рисковать, и мы всегда ругались с ним из-за этого. Не стоит отказываться от силы только потому, что в теории она может оказаться опасной для тебя. Не набив синяков, никогда не научишься падать.
Я долго и искренне смеялась, вспомнив, как учили падать меня. В словах Марики было не меньше смысла, чем в предупреждениях Хоберина, и я окончательно успокоилась. В конце концов не могу же я в самом деле начать умирать и не заметить этого?
— Хотела бы я встретить его теперь! — с благодушной улыбкой на лице говорила тем временем Марика. — Хоберин и в моей молодости казался таким древним, что дальше некуда. Пожалуй, настала пора узнать, какого это — старше старости. Да уж, мы когда-то шутили, что старик переживёт нас всех, и, похоже, он переживёт из одной лишь своей вредности.
Марика не часто рассказывала мне о своей молодости. Она больше любила болтать о путешествиях и приключениях, по возможности избегая упоминании самой себя, и чем более давние времена затрагивали рассказы, тем меньше в них появлялась сама рассказчица.
— Слушай, я хочу спросить, — неуверенно начала я, вспоминая одну оброненную Олли фразу. — Правда ли, что ты такая же, как я? Ты не помнишь первые годы своей жизни? Если я правильно поняла, тебя нашли, когда тебе было… Пять?
Рука Марики замерла на голове у кота, и тот недовольно ткнулся лбом в ладонь, требуя, чтобы она продолжила. Слышащая моргнула и аккуратно спустила животное на пол, поднялась на ноги и отошла к полкам. Она стояла спиной ко мне, выглядывая что-то, и молчала.
Я уже собралась окликнуть её, но Марика вдруг сняла с полки какой-то предмет и спрятала его в кулаке. Кот потёрся щекой о хозяйскую ногу, требуя ласки. Слышащая, не обратив внимания на позывы любимца, вернулась на своё место, сложила руки на столе и сцепила их в замок.
— Старик наговорил тебе много глупостей.
Между пальцами Марики торчала тонкая металлическая цепочка.
— И всё-таки, расскажи, — попросила я. — Почему ты никогда не говорила раньше, что мы похожи и в этом тоже?
На сей раз долго ждать ответа не пришлось. Слышащая принесла неизвестный предмет, который теперь прятала в руках, а значит, решила рассказать мне всё ещё в тот момент, когда стояла у полки. Я не ошиблась. На хозяйские колени запрыгнул отвергнутый кот, призывно мурлыча, и руки Марики дрогнули: они были заняты.
— Меня подобрал клан, когда мне было пять, — начала Слышащая, глядя на кота. — Миртен и Лаган пытались переделить земли, а стоявшие на них деревни горели. Клан выступал на стороне Миртена, но деревню, возле которой нашли меня, сожгли без их помощи. Слышащим тогда был Торвард, ещё даже не старый. Он сразу узнал во мне раску и решил оставить меня в клане, раз уж идти мне было больше некуда. Я не смогла рассказать ни что здесь случилось, ни что стало с моими родителями, ни даже своё имя, но Торвард всегда считал, что я потеряла память от шока. Я тоже считала так до тех пор, пока не узнала о таких, как вы с Питером, от Хоберина. На самом деле, я не сразу поверила ему, но дело в том, что в тот самый день, когда меня подобрал клан, я сжимала в руках это. И за всю мою жизнь мне не удалось найти мастера, который имел бы дело с подобным.
Марика разжала руки и отодвинула морду лезущего на стол кота. Я увидела маленький металлический медальон с красивой розой на крышке. Работа действительно была сложной, как, по крайней мере, показалось мне, но мне случалось видеть вещи и красивее.
Слышащая заметила моё недоумение.
— Это часы, — с усмешкой пояснила она.
— Часы?
Таких крошечных часов мне видеть не приходилось, но Марика нажала на кнопку, и крышка откинулась с тихим щелчком. Это в самом деле были часы. Размером с четверть ладони, они были накрыты треснувшим стеклом, потерявшим небольшой кусочек снизу, а красивые резные стрелки в них безвольно провисали. Это были часы, но они были сломаны.
— Валмиранские мастера с руками вырывали их у меня, чтобы попытаться их повторить, — с горькой усмешкой поведала Слышащая. — Я слышала много разных слов. «Ювелирная работа», «произведение искусства»… Вот только починить их не сумел никто. Эти часы разбились много лет назад и, боюсь, никто и ничто не заставит их снова заработать.
— Жаль… — пробормотала я, сгорая от любопытства, но бывшая наставница игнорировала мой вопросительный взгляд. Пришлось спрашивать прямо. — А что случилось?
— Некрасивая история о неблагодарном ребёнке. Тебе кажется, что ты хочешь её услышать, но она тебе не понравится.
— И ты не расскажешь, как бы я ни просила?
Марика пристально посмотрела на меня и вдруг рассмеялась.
— Почему же? Расскажу. Расскажу даже больше, только пообещай во мне разочароваться.
Я с готовностью затрясла головой, готовая пообещать что угодно, лишь бы услышать историю детства женщины, которой так восхищалась, и та, выдав ещё одну невесёлую усмешку, заговорила: