Моя драгоценная гнома
Шрифт:
— Да ты спятил, что ли?! — я обернулась рывком. — Надрался, как орк в день совершеннолетия! Сам вляпался во что-то и…
Он вдруг приложил палец к моим губам:
— Тс-с-с! Не надо ругаться…
Я застыла, не зная, что и подумать. Принц Дагобер был сам на себя не похож. На всякий случай, я ударила его по руке, хотя губы так и горели от его прикосновения.
— Подбери грабки, — сказала я грубо. — А то и по физии съездить могу!
— Ладно, ругайся, — он пьяно улыбнулся и погладил меня по голове. — Мне приятно слушать, даже когда ты ругаешься.
— Точно спятил! — я толкнула его в грудь, отчего он тяжело сполз с кровати и сел прямо на пол. — Вали, пока я тебя не отмутузил, извращенец эльфийский! Сейчас самое время попеть!
Я снова повернулась к стене, а сердце билось быстро-быстро, и я все еще ощущала его ладонь на своей макушке.
В комнате было тихо, и я не вытерпела — осторожно посмотрела на Дагобера. Нет, он не спал, а сидел на полу и смотрел на меня… с нежностью. С нежностью?!.
— Ну что ты таращишься? — спросила я, и голос мой дрогнул.
— Ничего, — опять улыбнулся он. — Ты — мой маленький дружок, и я счастлив, что судьба связала нас. Дай руку… — и он взял меня за руку и прижался щекой к ладони. — Спой мне, Эрм. Так погано сейчас на душе, а ты поешь — и сразу легче.
Он тяжело вздохнул, и у меня все в груди перевернулось.
— Хорошо, спою, — пообещала я. — Только не пей больше, толку от этого никакого, один вред.
— Не буду, — тут же пообещал он.
— И ложись в постель, — велела я. — Пол холодный, застудишь свою королевскую… — я замялась, потому что хотела сказать «задницу».
— Можно я лягу к тебе? — и не дожидаясь согласия он полез ко мне под одеяло.
— Нельзя! Нельзя! — закричала я шепотом, натягивая одеяло до подбородка. — У тебя своя кровать!
— Там холодно, — пожаловался он, устраиваясь с краю и притискивая меня к стене. — А с тобой тепло. Не бойся, я обниму через одеяло.
И он в самом деле обнял меня, заботливо положив между нами одеяло.
— От тебя несет, как из бочки с суслом, — сказала я. — Я дышать не могу, не то что петь.
— Прости, — он тут же отвернул голову, насколько было возможно.
— Идиот, — вздохнула я.
— Это точно, — вздохнул он и закрыл глаза.
— Как я тебе петь буду? — спросила я устало. — Сейчас вся постель будет в камнях и розах. Дай встану.
Он потеснился, я перелезла через него и села на край кровати, как недавно сидел он, а Дагобер улегся у стены, сложив ладони под щекой, как примерный мальчуган.
— Лети, мой сокол, далеко, — запела я вполголоса, чтобы не беспокоить остальных постояльцев.
— Неси благие вести.
Скажи: в разлуке нелегко
Быть с женихом невесте.
— Я полетел бы далеко
По твоему приказу,
Но кто жених? Ведь я его
Не видывал ни разу.
— Он в замке, в башне, у окна,
Его любой узнает:
Нет звездам счета, но одна
Луна в ночи сияет.
Я пела совсем тихо, держа на коленях одеяло, и в него сыпались алые розы и алмазы — бесцветные, как слезы. Попадались даже с гранями —
Дагобер смотрел на меня не отрываясь, но постепенно веки его отяжелели, ресницы опустились, и он уснул.
43
Третьи петухи еще не пропели, когда я проснулась. Дагобер посапывал, завернувшись в одеяло до ушей, а я лежала у него в ногах, прижимая к животу ворох роз и несколько алмазных камней.
Я тут же поднялась, сердито протирая глаза — вот мы уже и колыбельные песенки поем эльфийским принцам! Дальше падать некуда! Я хотела бухнуть Дагобера в живот, чтобы вставал, но в это время раздалось тихое поскрипывание — как будто металл шел по металлу.
Свеча еще не прогорела, и в неровном свете я увидела, как в щель между косяком и дверью просунулся клинок тонкого кинжала, и кто-то попытался приподнять крючок, которым дверь запиралась изнутри.
Доигрались! Вот тебе покушать из чашки и поспать в постельке!
Я навалилась на Дагобера, зажимая ему рот, чтобы не разорался спросонья, и дернула за ухо. Эльф замычал, но просыпаться не собирался. Даже попытался спихнуть меня, подтолкнув коленом. Дернув его за ухо посильнее, я одновременно не спускала глаз с кинжала, который настойчиво тыкался в металлическую петельку. Сейчас тот, кто стоит в коридоре, чуть сдвинет кинжал в сторону — и крючок можно будет откинуть.
Дагобер пьяно хрюкнул, но глаз так и не открыл. Я двинула эльфу в живот, уже не боясь, что нас услышат.
— А! — глухо вскрикнул Дагобер мне в ладонь.
Кинжал замер, а я поспешно задергала эльфа за ухо — быстро, словно проверяя, крепко ли держится.
— Кто-то сюда лезет! — шептала я. — Просыпайся! Просыпайся!
Он наконец-то соизволил вернуться в наш мир из мира сновидений и сел рывком, так что скрипнули ремни кровати.
Я бешено тыкала пальцем в дверь, где клинок очень тихо ускользнул обратно в щель. Видно, его хозяин услышал шум в комнате и затаился. Мы затаились тоже. Дагобер спустил ноги на пол и сказал мне одними губами: «Дай нож». Я тут же достала из потайного кармашка свой ножик. В руке эльфа он смотрелся чуть покрупнее зубочистки, и Дагобер досадливо поморщился.
В моем понимании, он должен был сразу проверить, кто за дверью, но эльф не торопился, а в ответ на мои вытаращенные от страха глаза прижал к губам палец.
Мы ждали долго, мне показалось — целую вечность. Пропели третьи петухи, когда снова раздался скрип, и кинжал заходил в щели между косяком и дверью. Можно было только позавидовать выдержке Дагобера — он загасил свечу и встал у стены. Двигался он бесшумно — даже половицы не скрипнули. Я сидела на кровати, очень некстати расположившись на напетых алмазах. Камни больно впивались в… вобщем, впивались, и избавиться от них сейчас не было никакой возможности — я боялась даже дышать, а не то что двигаться.