Моя драгоценная гнома
Шрифт:
— Мы недавно отобедали, — сказал он с очаровательной улыбкой. — Может быть угостите нас чаем?
— Конечно, ваше высочество, — леди Гортензия подозвала служанку и что-то прошептала ей на ухо.
— Вы, наверное, уже поняли, почему я нанес визит в ваш милый дом? — продолжал Дагобер. — Мой дядюшка остановился у вас? Мне не терпится повидать его.
— Он так беспокоился о вас, — заволновалась маркграфиня, — мы все столько пережили, когда стало известно, что вы… что вас…
— Все это уже позади, я полагаю, — утешил ее Дагобер. — Так где герцог?
— Утром
— Какая досада, — прищелкнул языком принц.
— Но он оставил все вещи, и часть слуг здесь, — поторопилась рассказать маркграфиня. — Он непременно вернется, только когда — мне не известно. Вы окажете нам честь, если подождете его в нашем скромном доме. Прошу вас, чай готов и тартинки — настоящие, приготовленные по-эльфийски.
Мы уселись на мягкие стулья и слуги подали каждому по тончайшей фарфоровой чашке, расписанной нежными цветами и птицами. Белладонна и Розалинда завладели вниманием принца, рассказывая, как волновались, когда он пропал, а маркграфиня пододвинулась ко мне поближе. Ей явно не терпелось кое о чем меня расспросить.
— Давно ли вы в свите его высочества, госпожа Эрмель? — спросила она, так и сверля меня взглядом. — Я не видела вас раньше.
— Не очень давно, — я постаралась улыбнуться как можно раскованнее и как можно изящнее поднесла чашку с чаем к губам. Чай был обжигающе-горячий и я мгновенно обожгла себе язык, и с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть от боли.
— Но уже пользуетесь таким его доверием? — напирала дама.
Я отставила чашку, чтобы потянуть время и собраться с мыслями, а потом сказала:
— Видимо, мои таланты произвели на принца достаточное впечатление. Вы не согласны с его высочеством?
— Что вы, я не смею оспаривать его решения, — затрясла головой леди Гортензия. — Ну и как… вы уже присмотрели ему достойную пару? — говоря это, она немного подалась вперед и понизила голос.
— Еще нет, — ответила я так же таинственно и наклонилась к ней. — Кандидатур так много, все девушки прекрасны, но ошибиться нельзя, вы же сами понимаете, какое это важное событие в жизни нашей страны.
— О да! Несомненно важное! — теперь леди Гортензия закивала головой на манер детского болванчика с деревянной клепкой в затылке. — Могу я… узнать, кто главные претендентки?
Язык мой прилип к небу. Я понятия не имела, кто еще, кроме прекрасных дочерей графини готов вступить в борьбу за руку и сердце принца.
— Сожалею, но вся информация строго засекречена, — сказала я, сделав строгое лицо.
— Да, конечно, простите, — прошептала леди Гортензия.
Сестры-розы тем временем подхватили принца под руки и повели по гостиной, показывая акварели, что они написали и расспрашивая о предстоящем празднике. Я следила за ними, стараясь не слишком выказывать интерес. Зачем, все-таки, Дагобер притащил меня сюда? Он вполне мог бы приехать один и договориться с маркграфиней по поводу спасения моего отца.
— Какая интересная безделушка, — сказал вдруг Дагобер. —
Я с облегчением оставила леди Гортензию, потому что ее так и распирало порасспросить меня более основательно, и подошла к принцу и девушкам.
— Какая тонкая и чудесная работа, не правда ли? — спросил Дагобер, указывая на браслет, украшавший запястье Розалинды. Чтобы лучше его рассмотреть, он взял девушку за руку, и леди Розалинда так и затрепетала.
— Вы правы, — сказала я еще не увидев браслета, и осеклась.
Браслет из трех рубинов, в окружении полупрозрачных жемчужин и гранатов…
Эти камни были мне знакомы. Мгновение — и я перенеслась в давно прошедшие дни. Мы с папашей перебираем камни, сидя у открытого окна в нашем доме, весенний ветер доносит запах молодой листвы, а папаша раскладывает камни, которые я только что напела, и рассказывает мне о своей новой поделке: «Я сделаю браслет из трех рубинов… Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет».
Браслет сделал мой отец. И сделал уже после того, как нас с ним разлучили.
52
Стараясь не выказать ни страха, ни гнева, я сделала глубокий вздох, приходя в себя, и сказала:
— Прекрасная работа. И вам очень идет.
— А это что? — Дагобер взял в руки статуэтку с каминной полки.
Я посмотрела — и сердце мое провалилось в пятки. Это был «Охотник на привале». Принц Дагобер осторожно поворачивал точную свою копию из стороны в сторону, поднося к самым глазам, чтобы рассмотреть получше, а потом отводя на расстояние вытянутой руки.
— Кто это сделал? — спросил он.
Сестры-розы подхватили его под локти, нежно приникнув и едва не положив головы ему на плечи.
— Он похож на вас, правда? — спросила Розалинда.
— Я бы сказал — потрясающее сходство, — пробормотал Дагобер. — По-моему, это гномья работа?
— Да, это сделал один старый гном, — сказала Розалинда, довольная, что удалось блеснуть знаниями.
— То есть, нам это доподлинно не известно, — сказала Белладонна со значением и бросила на сестру быстрый взгляд. — Когда мы покупали статуэтку, то прежних владелец говорил, что ее сделал гном. Но мне кажется, работа слишком тонкая для гномьих рук, — тут она вспомнила обо мне и оглянулась: — О, простите, госпожа Эрмэль! Конечно, я доверяю вашему вкусу, но ни для кого не секрет, что тонкая работа — это умение эльфов.
Я сжала кулаки, глядя на ее тонкий профиль. Как мне сейчас хотелось вмазать этой ведьме!
— И все же эти работы кажутся мне гномьими. Нет, я уверен в этом! — Дагобер завладел рукой Розалинды, снова рассматривая браслет на ее запястье, и эльфийка с удовольствием ему это позволила, едва заметно поводя тонкими пальцами с отполированными и ноготками. — Кстати, по возвращении в ваш город я посетил его лавку, но там сидит кто-то другой. А что с прежним мастером?
Белладонна и Розалинда переглянулись, и Белладонна ответила: