Моя жизнь

Ганди Махатма

Здесь я должен был получить билет от агента фирмы "Дада Абдулла и К°".

Однако на корабле не оказалось мест, но не уехать тотчас - означало застрять

в Бомбее.

– Мы сделали все, что могли, чтобы получить билет в первом классе, но

безуспешно, - сказал агент.
– Может быть, вы согласитесь ехать на палубе?

Можно договориться, чтобы кушать вам подавали в салоне.

То было время, когда я считал, что путешествовать необходимо только в

первом классе,

кроме того, я не представлял себе, чтобы адвокат мог ехать в

качестве палубного пассажира, и отклонил это предложение. Я усомнился в

правдивости слов агента, ибо не мог поверить, чтобы в первом классе не было

билетов. С согласия агента я сам занялся получением билета. Я отправился на

судно и обратился к капитану. Тот совершенно откровенно объяснил мне, в чем

дело:

– Обычно у нас не бывает такого наплыва. Но на нашем судне едет

генерал-губернатор Мозамбика, и все места заняты.

– Вы не смогли бы меня куда-нибудь приткнуть?
– спросил я.

Он осмотрел меня с головы до ног и улыбнулся:

– Выход, пожалуй, есть, - сказал он.
– В моей каюте стоит еще одна койка, которая обычно не предоставляется пассажирам. Но я готов уступить ее вам.

Я поблагодарил его и предложил агенту приобрести билет. В апреле 1893

года, полный нетерпения, я отправился в Южную Африку попытать счастья.

Первым портом назначения был Ламу, куда мы прибыли на тринадцатый день

путешествия. За это время мы с капитаном крепко подружились. Он любил играть

в шахматы, но так как был начинающим шахматистом, хотел, чтобы партнер был

еще более неопытным, и поэтому пригласил меня. Я много слышал об этой игре, но никогда не пробовал свои силы. Игроки обычно говорили, что шахматы

предоставляют большие возможности для тренировки интеллекта. Капитан

предложил обучить меня игре в шахматы. Он считал меня способным учеником, ибо терпение мое было безгранично. Я все время проигрывал, и это усиливало

его желание обучать меня. Мне нравилась игра, но мои симпатии к ней так и

остались на борту корабля, а познания не пошли дальше умения передвигать

фигуры.

В Ламу корабль стоял на якоре три-четыре часа, и я сошел на берег, чтобы

осмотреть порт. Капитан также отправился в порт, предупредив меня, что

гавань коварна и что я должен вернуться на корабль без опоздания.

Это было небольшое местечко. Я зашел на почту и очень обрадовался, увидев

там индийских клерков. Мы разговорились. Я увидел также африканцев и

попытался разузнать, как они живут, что меня очень интересовало. На все это

ушло время.

Несколько уже знакомых мне палубных пассажиров тоже сошли на берег, чтобы

приготовить

себе еду и спокойно поесть. Когда я встретил их, они уже

собирались вернуться на пароход. Мы все сели в одну лодку. Прилив в гавани

достиг максимума, а лодка была перегружена. Сильное течение не позволяло

удерживать лодку у трапа. Едва она касалась трапа, как течением ее относило

в сторону. Был уже дан первый гудок. Я нервничал. Капитан со своего мостика

наблюдал за нами. Он приказал задержать пароход на пять минут. У судна

появилась еще одна лодка, которую он нанял для меня за десять рупий. Я

пересел в нее. Трап был уже поднят. Поэтому мне пришлось подняться на палубу

по веревке, после чего пароход отплыл. Другие пассажиры лодки остались.

Только теперь я понял предостережение капитана.

После Ламу корабль зашел в Момбасу, а затем в Занзибар. Стоянка здесь была

долгая - восемь - десять дней, а затем мы пересели на другое судно.

Капитан питал ко мне большую симпатию, но она приняла нежелательный

оборот. Он пригласил своего приятеля-англичанина и меня составить ему

компанию во время прогулки, и мы отправились на берег в его лодке. Я не имел

ни малейшего представления о цели прогулки. А капитан и не подозревал, что

за невежда я в таких делах. Сводник повел нас к негритянским женщинам.

Каждого провели в отдельную комнату. Сгорая от стыда, я стоял посреди

комнаты. Одному богу известно, что должна была подумать обо мне несчастная

женщина. Когда капитан окликнул меня, я вышел таким же невинным, каким и

вошел. Он понял это. Сначала мне было очень стыдно, но так как я не мог

думать о случившемся иначе, как с отвращением, то чувство стыда исчезло, и я

благодарил бога, что вид женщины не побудил меня к дурному. Слабость моя

вызвала во мне негодование. Мне было жаль себя за то, что я не нашел

мужества отказаться войти в комнату.

Это было уже третье в моей жизни злоключение такого рода. Должно быть, многие невинные юноши впадали в грех из-за ложного чувства стыда. Я не мог

считать своей заслугой, что вышел неоскверненным. Я заслужил бы уважение, если бы отказался вообще войти в ту комнату. За свое спасение я должен

всецело благодарить всеблагого. Этот случай укрепил еще более мою веру в

бога и до некоторой степени научил преодолевать ложное чувство стыда.

Поскольку мы должны были пробыть в порту неделю, я снял комнаты и, бродя

по городу, увидел много интересного. Уже Малабарское побережье может дать

представление о роскошной растительности Занзибара. Меня поразили гигантские