Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе

Ломтев Вадим Васильевич

Если добавить к этому, что и зам по производству был новый, а единственный заместитель главного инженера Горбенко Даниил Григорьевич тяжело заболел, можно представить, как мне было «весело»: с утра до поздней ночи работа напоминала блиц–партию в шахматах: не думать было нельзя, а времени, как правило, не было.

Отчасти облегчило ситуацию назначение заместителем главного инженера Владимира Ивановича Зиновьева, недавнего выпускника Тульского механического института, ранее работавшим на заводе механиком цеха и главным конструктором. Стало полегче. Зиновьев оказался удивительным человеком: внешне очень спокойный, скромный, вдумчивый, рассудительный, казалось сперва, что он и сердиться-то

не умеет. На самом деле за внешним его спокойствием скрывалось умение быть выдержанным, сочетающееся с глубоким знанием всех организационных тонкостей машиностроительного производства. ВИ смог освободить меня от массы рутинных дел, связанных с оформлением технической или разрешительной документации, с составлением разного рода планов и прогнозов на перспективу – в таких вопросах он, без преувеличений, был корифей.

Кроме блестящих деловых характеристик, у ВИ было редкое для заводчан умение – он был поэтом, причем неплохим. Все его знали, в первую очередь, как автора популярных у нас текстов песен о заводе, исполнявшихся на мотив известных шлягеров того времени. Например, в феврале 1974 года он на 25-летие нашего завода написал, по сути дела, гимн, у которого был такой припев:

Пусть работа трудна порой,

Мне не надо судьбы иной,

Лишь бы день начинался

И кончался тобой.

Но есть другой поэт Владимир Зиновьев, поэт-лирик, который размышляет о любимой женщине, о своих детях, о Родине, о природе, о войне, о друзьях-товарищах. И я очень благодарен судьбе, что одиннадцать лет мы с ВИ тесно и честно трудились, придерживаясь принципа «лишь бы день начинался и кончался тобой».

«Напряженка» продолжалась почти год. В мае 1972 года Хрустачев ушел на пенсию, а директором был назначен Владимир Иванович Мачула, за год до меня возглавлявший производство, а затем ставший парторгом завода, и мы с Зиновьевым занялись делами главного инженера.

Мачула был удивительным во всех отношениях человеком: он отлично знал производство и обладал, без преувеличения, уникальной памятью. Когда Мачула возвращался из отпуска, он первым делом до перерыва обходил весь завод: смотрел, разговаривал с начальниками цехов, мастерами, бригадирами, посещал склады материалов и полуфабрикатов, ничего не записывал, надеясь только на память. И она его, по-моему, никогда не подводила.

В 14 часов, сразу после обхода, он проводил совещание со всеми службами и всем «раздавал по заслугам». Отмечал, где уменьшился задел, где, наоборот, необоснованно увеличился, где допущен непорядок в складировании, где что-то отвалилось и требуется ремонт и т.д.

Никто не смел возражать, тем более говорить «на арапа» - авось пройдет! Припоминаю характерный случай: однажды снабженец для своего оправдания об отсутствии 14-го швеллера сообщил, что все фонды нами уже выбраны. Мачула стал сосредоточенно соображать: «Не верю! Пригласите руководителя группы с учетной книгой!».

Принесли книгу, проверили, оказалось, что нам можно получить еще один вагон 14-го швеллера. После этого снабженцу был вынесен приговор:

– Если еще раз так соврешь – больше ко мне не приходи.

Скажете: «Вагон швеллера – мелочь!». Действительно, один вагон – мелочь. А насколько запоминающимся стал урок для всех сотрудников!

Я не понимаю, как можно было все это запомнить: тысячи наименований деталей, операций, материалов. Мне иногда казалось, что Мачула лично хорошо знает всех работников завода (а их было около шести тысяч), знает фамилии, имена, знает их родственников, условия жизни. По нынешним временам могло создаться впечатление, что он пользуется персональным компьютером, но в 70-х годах об этой обязательной принадлежности современной жизни никто даже не догадывался.

Однажды

нам пришлось вместе с Мачулой коротать время. На столе были шахматы, и он предложил мне сыграть с ним партию. Я знал, что мне соревноваться с ним бесполезно: он научился играть уже в позднем возрасте, быстро освоил «искрометный» стиль игры и запросто «крошил» всех знакомых перворазрядников, в то время как я мог играть на уровне не выше третьего разряда. Для уравнивания шансов, будучи заведомо более слабым, я попросил гандикап, и Мачула предложил играть, не глядя на доску. Я в дебюте начал немного «теснить» директора, потом он сосредоточился и восстановил равновесие на доске, а потом и сам организовал атаку. Я почувствовал близость развязки и решил «схимичить» конем (думал, что противнику будет трудно обнаружить ошибку). Не тут-то было! Я был немедленно разоблачен и, посрамленный, сдался.

Еще был случай. Мы с ним возвращались с совещания из центра города на завод. Дорога неблизкая, километров 15, ВИ углубился в газету, внимательно читает, крутит головой. Когда приехали, он пригласил зайти к себе комнату отдыха, и быстро расставил шахматы: «Ты посмотри, какой шедевр он выдал!». И начал по памяти быстро воспроизводить игру, отчет о которой был опубликован в газете. (Это была, если не ошибаюсь, игра Карпова). И всю партию он восстановил полностью, не подглядывая в газету. Вот с каким человеком мне пришлось работать рядом больше одиннадцати лет!

Но это было потом, а сначала Мачула почти на год уехал на учебу в Академию народного хозяйства, и я снова «осиротел». Но к этому времени основные кадровые проблемы были решены, и работать стало намного проще.

Глава 42. Командировка в США. 1971 год

В сентябре 1971 года мне подвернулся счастливый случай, и я побывал в США. Был период потепления в отношениях с «цитаделью империализма», происходил обмен делегациями по различным направлениям экономики, науки и искусства, и официально Минтяжмаш направил в Америку небольшую делегацию из 7 человек с целью ознакомления с производством самоходных вагонов, о которых уже упоминалось ранее в эпизоде про Джезказган.

Конечно же, учитывая тематику, командировать в США надо было бы моего большого приятеля, возглавлявшего конструкторские работы по вагонам, Владимира Степановича Литвинова. ВС уже начал готовиться к поездке, но его кандидатуру категорически «зарубили» компетентные органы: он был беспартийным. Чтобы не терять место в группе, документы быстро оформили на меня (я уже четвертый год состоял в партии).

Сам факт «рокировки» оставил у меня неприятный осадок (со стороны можно было предположить, что я воспользовался ситуацией в личных интересах). Могу со всей честностью заявить, что я со своей стороны инициативы никакой не проявлял, а о предстоящей командировке узнал от Хрустачева как уже о принятом решении. И что бы я мог предпринять? Отказаться? Кому бы от этого стало лучше?

К счастью, ВС рассудил, по-видимому, примерно так же, инцидент никак не отразился на наших отношениях, и мы остаемся с ним самыми добрыми приятелями много лет. Мы дружим семьями, и для нас с Аллой нет более близких друзей, чем Нелли Константиновна и Владимир Степанович Литвиновы – с ними мы часто перезваниваемся, встречаемся при каждом удобном случае (правда, случаи эти становятся все реже и реже).

Руководителем делегации был наш замминистра Моргунов Михаил Тимофеевич – очень энергичный и подвижный, умный и обаятельный человек, внешне довольно похожий на киноактера Пуговкина. В целом он прекрасно справлялся с функциями руководителя делегации, но в первый день пребывания в США допустил досадный промах.