Муж есть муж
Шрифт:
Фанни уехала!
Ни с того ни с сего. Она позвонила, потом сказала, что должна ехать.
– Тебя везде искали, - сказал Жан, - но ты исчезла, а она не могла ждать. Она благодарит тебя за все.
Почему она уехала так быстро?
Я почти загрустила.
Не слишком.
Я сказала:
– Все-таки, я хотела бы знать, почему она уехала так неожиданно…
– А!
– Жан махнул рукой, - мало ли что происходит в мозгу молодой девушки!
– Ничего толкового, - заржал Альбин.
– Итак?
Казалась, семья не испытывает ничего, кроме жестокого голода.
– Я видела, что что-то готовится, но не была уверена, что это на завтрак, - сказала Вивиан.
Вивиан страшно повезло в жизни. Она совершенно неспособна к домашнему хозяйству. Если вы желаете вызвать пожарников, попросите ее поджарить хлеб. Она еще не достанет масло, а вы уже услышите сирену. Вивиан это знает. И приобрела привычку мило говорить вам:
– Я не предлагаю вам сделать майонез, я всегда его порчу.
И это правда. Она говорит также: я прекратила гладить мужские рубашки, разделывать птицу, готовить суфле, потрошить рыбу, шить, вязать, штопать…
Как она права! Земля продолжает вертеться, а ее муж и ее ребенок от этого не становятся ни более грязными, ни более тощими ни более несчастными. Только… этой домашней некомпетентности противпоставлено чудо ее великолепного голоса. Я преклоняюсь перед ее пением. Она живет. И мама, Сенатор, тоже живет. А я все еще спрашиваю себя, что буду делать позже, когда вырасту. Тем хуже для меня. Я слишком глупа. Я всегда даю себя поймать. Я не могу сопротивляться прелестям земной пищи. Вместо того, чтобы снова приняться за греческий, продолжить учебу или рисовать картины в жанре наивного искусства, я трачу львиную долю своего времени на кручение мельниц, чистку шпината, подготовку лангустов, а ведь существуют полуфабрикаты, мороженые продукты, готовые блюда, и, главное, никто ничего не заметит.
Ах! Иметь талант - какое спасение для женцины! Правда, я, даже если бы у меня был талант, даже если бы мне дали нобелевскую премию “по совокупности достоинств”, я уверена, что извернулась бы таким образом, чтобы самостоятельно готовить банкет и прийти туда с опозданием и без прически.
– Ты спишь, Людовика.
– Я думаю о Фанни…
– Об этой дуре! Уехать, как раз когда мы начали к ней привыкать!
– пробурчал Альбин с полным ртом.
– Я предполагаю, что это комплимент?
– спросил его отец.
– Она очень славная, - встрял Томас, - но у нее действительно, не все дома.
– Она, главное, влюблена в папу, - уточнил Поль, кладя себе на тарелку половину того, что оставалось на блюде.
– Да нет же! Нет!
– возразил Жан.
– Простая привязанность ученицы и все!
Так Моника была права? У него нет живота, он обаятельный…
– Привязчивые у тебя ученицы!
– Они тебя целуют, когда ты входишь в класс?
– Когда она будет дирижером, она сможет дирижировать только половиной оркестра, - сказал Поль, - со своей прядью она не увидит другой!
Жан начинает
– А Селибидаш ( Sergiu Celibidache; 1912 -1996 Немецкий дирижер румынского происхождения) мой мальчик, он что, дирижирует половиной?
– Все равно, когда она входит в ванную… она ничего не видит. А я ее видел! Да!
Жан смеется, он хороший игрок:
– Вместо того чтобы пинать меня, вы лучше бы приготовили день рождения мамы!
Все решительно на меня смотрят. Мой день рождения - большой летний праздник. Каждый год из-за даты он принимает размер национального торжества.
– Я могу сделать вам рагу с бобами, - говорит Альбин, и все испуганно смеются.
– Если бы можно было наловить достаточно раков…
– Ага, как в прошлом году, мы тогда поймали двух, из которых один был такой маленький, что его выкинули обратно в воду!
– Понадобится тридцать семь лет, чтобы набрать блюдо раков!
– Что мы ели в последний день рождения?
– Паэллу.
Незримо пролетел ангел, голый под своей блузой, как Консепсьон.
Паэллы не будет.
– Мы что-нибудь найдем….
– В любом случае, мама ничем заниматься не будет!
Мама ничем заниматься не будет!
Они в это верили. Все. И я тоже.
Так вот, праздничный стол, которым я не имела права заниматься, о котором, как я догадывалась, опьяненно шепчутся за моей спиной; стол, который блестел в их глазах и на моем горизонте - мне таки пришлось им заняться!
Это не их вина. Бедные малыши, им не повезло.
– Ты себе не представляешь, что с нами сделалось - говорила возмущенная Вивиан. Она с Томасом и мальчиками приехали к Меркуарану и увидели: “Ежегодный отпуск. Открытие 15 июля!” Мы все приготовили…
– Все приготовили?
– Ну, приготовили список: равиоли с дарами моря, жареный окорок со шпинатом, мороженное с орехами…
Я была почти довольна, что местный трактир, более века кормивший всю округу, сменил время отпуска своего персонала. Меню казалось мне немного банальным.
– Но что же мы будем делать?
– убивалась Вивиан.
Я необдуманно сказала:
– Не беспокойтесь, мои дорогие!
– и они перестали беспокоиться.
Ловушка захлопнулась.
Исступление праздника завладело мной.
Праздник!
Это такая необыкновенная радость - готовить праздник. Я вот думаю, не является ли праздник более прекрасным, более опьяняющим, когда его готовишь самостоятельно, чем когда он уже готов? Посреди праздника вещи - это просто вещи; до того, как занавес полностью поднят, они купаются в восхитительном свете надежды. А потом… готовить праздник, это способ сказать: Я вас люблю! голосом свечей, скатертей, пробок от шампанского, маленьких хлебцев, спеленутых вышитыми салфетками, раковинок хорошо сформованного масла, цветов на столе, изысканных соусов, сладких кремов и непривычного и потому опьяняющего церемониала.