Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи
Шрифт:
Более того, по его версии,
<…> нет сомнения в том, что неуспех «Кармен» у парижского обывателя вызван был организационным классовым сопротивлением против пролетаризации оперного сюжета. <…> Опера «Кармен» написана через четыре года после падения Парижской коммуны, и провал ее был триумфом торжествующей крупной буржуазии 538 .
Тезис о связи оперы Бизе с историей Парижской коммуны также становится с середины 1930-х годов расхожим. Исключения редки и показательны как последние попытки «инакомыслия» в сфере интерпретации этого шедевра. Таким исключением предстает брошюра о Бизе Кремлева, который, в частности, писал:
538
Там же. С. 242.
Элементы стихийного протеста, анархического бунтарства не исчерпывают сути «Кармен» и даже, пожалуй, не являются в ней главным. По своему объективному смыслу, несмотря на свои пора– зительные жизненность, реализм
539
Кремлев Ю. Бизе. С. 37, 41, 42.
Кремлев даже делает парадоксальный вывод о «капитуляции» Кармен перед новым «сильным» человеком, имея в виду ее интонационное «подчинение» Эскамильо в финале:
<…> не заметили того, что в четвертом действии Кармен – не сильная, а слабая фигура, что ее смелость перед смертью есть смелость отчаяния, а не убежденного героизма. <…> Конец третьего действия и все четвертое действие суть этапы падения анархической автономии Кармен 540 .
540
Там же. С. 39.
В духе вульгарно-социологических сближений, все еще характерных для этого периода, он утверждает даже, что
<…> в этом плане «Кармен» соприкасается с идеями французского реваншизма (после поражения в войне 1871 г.) и с идеями французского предъимпериализма 541 .
Однако сама его трактовка взывает к более близким историческим аналогиям: мысль о приходе «сильного человека» и поражении индивидуального анархизма могла быть порождена размышлениями о недавней российской истории, испытавшими явное влияние Ницше, на которого ссылается попутно Кремлев, хотя тот в эти годы стремительно утрачивал популярность у советских идеологов.
541
Там же. С. 41.
Неожиданно остро полемичным предстает и заключение автора о том, какими путями могло бы пойти искусство французского композитора, если бы не его ранняя смерть. Его прогноз весьма неутешителен:
<…> ни опера «Сид», ни оратория «Женевьева» не были записаны Бизе. Но, несомненно, в них должен был наметиться резкий творческий поворот. <…> Вероятнее всего, творчество Бизе двинулось бы в сторону гуманистической религиозности Цезаря Франка, отражая этим новый этап шатаний и мучительных поисков мелкобуржуазной идеологии 542 .
542
Там же. С. 42.
Однако даже в контексте подобных размышлений основополагающие характеристики детища Бизе соотносятся с общепринятыми в это время. Показательно, что они включают в себя все основные идеологические «пароли» того классического искусства, которое отбирает из прошлого советская культура. Это «здоровье», «простота» («доступность массам», «запоминаемость»), «опора на бытовые жанры» (танец, марш, песня), «реализм», «классическое мастерство», «симфонизм»:
Автор «Кармен» – глубоко здоровый композитор – ему чужды и болезненный невроз и изощренная чувственность того же Вагнера <…>. Здоровье Бизе вытекает из его крепкой связи с демократическими низами <…>. Здесь же коренятся причины изумительной доходчивости, общепонятности музыки Бизе. Вряд ли во второй половине XIX века можно найти другого композитора, который при столь же высоком качестве музыки был бы столь же доступен широким массам, как Бизе. Мелос Бизе обобщает огромное количество бытовых интонаций и именно поэтому обладает исключительной выпуклостью, яркостью, запоминаемостью. Его гармонии в огромном большинстве случаев чужды всякой изысканности и, в то же время, сочны, рельефны, выразительны: его ритмика отличается замечательной упругостью, чеканностью и моторной напряженностью. Бизе любит завораживающий вихрь бурного танца <…> или энергичную акцентированную поступь марша <…>. Оркестровка Бизе – мастерская, блестящая – опять-таки поражает своей простотой и доходчивостью. Ясные, классически рельефные комбинации тембров сочетаются тут со смелым употреблением, казалось бы, самых банальных звуковых красок. <…> «Вульгарное», «шаблонное» постоянно возводится Бизе на вершины высококвалифицированного и ярко впечатляющего искусства. <…> Реализм музыки Бизе коренится опять-таки в широкой, типической обобщенности его интонаций, мелодий, ритмов, выхваченных из самой гущи быта. Однако одними реалистическими тенденциями его творчество не исчерпывается. <…> Два лейтмотива, пронизывающих все действие оперы (мотив
543
Там же. С. 43 – 45.
В характеристике Кремлева, как уже говорилось, отсутствует только само собой подразумевающийся тезис о прямом (и позитивном!) влиянии на композиторский замысел «революционных» событий Парижской коммуны, ставший общим местом советской литературы о Бизе. Иногда он до такой степени вульгаризировался, что даже встречал отповедь на страницах самой советской центральной прессы. Так, большой фельетон был посвящен брошюре, изданной Ленинградским бюро обслуживания зрителей в 1933 году. Ее автор С.Н. Богоявленский 544 был заклеймен анонимом, скрывшимся под звучным и подходящим случаю псевдонимом Эскамильо, всеми возможными обвинениями – от невладения пером до идеологической невежественности. Последнее, конечно, звучало более устрашающе:
544
Богоявленский Сергей Николаевич (1905 – 1986) – музыковед. В 1929 г. окончил Кубанский политехнический институт и муз. техникум (фортепиано), в 1934 г. – Ленинградскую консерваторию (композиция – Х.С. Кушнарев). Преподаватель муз. техникума в Ленинграде (1929 – 1937). Сотрудник Института театра и музыки (1937 – 1941). С 1935 г. преподавал в Ленинградской консерватории (в 1946 – 1952 гг. – зам. директора по уч. части). С 1952 г. по 1970-е гг. – зав. кафедрой муз. воспитания Театр. института им. А.Н. Островского. С 1970-х гг. – зав. кафедрой зарубежной музыки Ленинградской консерватории. Автор статей по истории оперного и балетного искусства, теор. проблемам советской музыки.
Уши пошляка, мещанина, безграмотного халтурщика вылезают из каждой строчки книжки С. Богоявленского. Причем – придерживаясь стиля автора – можно сказать, что уши эти не так безобидны. <…> До каких <..> цинизма и гнусности нужно дойти, чтобы Кармен возводить… на баррикады Коммуны!
«Как знать, – глубкомысленно вещает распоясавшийся графоман Богоявленский, – в условиях, сходных с обстановкой Коммуны, не оказалась ли бы Кармен в числе тех некоторых отверженных (?! – Эск.) женщин Парижа, которые на баррикадах показали себя в героическом плане, умирая в напряженно-эмоциональном порыве? Скорее всего – да!» 545
545
Эскамильо. «Явление Богоявленского народу» или Как ЛенБООЗ «помогает» зрителю // Советское искусство. 1934. № 2 (168). 7 янв. См.: [Богоявленский С.Н.] Кармен. Комическая опера в 4 актах. Музыка Ж. Бизе. Текст по новелле П. Меримэ, Г. Мильяк <так!>, Л. Галеви. [Краткое либретто и статья С. Богоявленского «Жорж Бизе и его опера “Кармен”»]. Л., 1934. Псевдоним автора раскрыть не удалось.
Ясно, что коннотация революционности выполняла вполне актуальные задачи. Именно она позволяла надеяться на то, что опера Бизе сможет выполнить в новой культуре роль отсутствующей «советской классической оперы», к созданию которой вожди призывали современных композиторов. Этот популярный у публики и театров, полностью приемлемый в эстетическом отношении (как это видно, например, из перечисления его достоинств Кремлевым) и постепенно приспосабливаемый советскими интерпретаторами в идеологическом отношении шедевр должен был с помощью последних превратиться в некую «советскую Кармен»: «песенную оперу» с опорой на бытовые жанры и доходчивым мелосом, творчески преломляющим фольклорные влияния 546 , построенную на принципах симфонизма и блестяще инструментованную, в центре которой социальный конфликт с участием представителей фабричного пролетариата и народной массы, но одновременно – на близкую сердцу публики всех времен и народов любовную тему и обладающую отчетливым оптимистическим зарядом. Даже если сами постановки не всегда дотягивали до этого «идеального» представления об актуализированной «Кармен», оставалась возможность их словесно откорректировать критическим пером. Так, о постановке Н.В. Смолича 1933 года в МАЛЕГОТе рецензент писал:
546
Соллертинский, например, замечал, что автор «Кармен» «не раз создает иллюзию подлинно испанской музыки» (Соллертинский И. Кармен. Опера Жоржа Бизе. С. 31). А двумя десятилетиями позже А.А. Хохловкина развивала эту тему в пользу неосознанного родства авторского материала с народным: «Как и в “Арлезианке”, мало подлинных народных мелодий. <…> Но странно! – чем дальше углубляются фольклористы в изучение музыки “Кармен”, тем больше обнаруживают они в ней испанских народно-музыкальных элементов» (Хохловкина А. Бизе. М., 1959. С. 54). Хохловкина Анна Абрамовна (Хохловкина-Золотаревская, 1898 – 1971) – музыковед. Училась на фортепианном отделении Петроградской, затем Московской консерватории (в 1928 г. окончила пед. факультет по отделениям: фортепиано и общее муз. образование, в 1929 – 1930 гг. – спецкурс научно-исследовательского отделения). Преподавала в муз. училище Запорожья (1917 – 1919). Сотрудник ГИМНа в Москве (1922 – 1930). Работала в Московской консерватории (с 1925 г.), редактором, зав. репертуарной частью, муз. консультантом на радио (в сер. 1930-х). Автор работ по истории зарубежной, русской и советской музыки.