Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи
Шрифт:
Смешно <…> упрекать Федоровского и Санина в том, что они не дают реальной Испании. <…> Они дают Испанию идеальную. Испанию Бизе 503 .
Убежденный противник реализма на оперной сцене, он назвал спектакль Санина «сверкающим великолепием пряным цветком, как-то внезапно развернувшимся на нашей оперной сцене», оценив его как «первый шаг в деле реформы оперы» 504 . Но Санину оказалось не по пути с советским театром: именно «Кармен» стала последней постановкой режиссера перед эмиграцией. По иронии судьбы – в Испанию (!).
503
Цит. по: Гозенпуд А. Русский советский оперный театр (1917 – 1941). С. 67.
504
Цит. по: Там же.
Будущее советской сцены все же состояло в дальнейших
Непосредственно перед предъявлением этой работы публике 506 Немирович в прессе заявил:
505
Литературный дебют Константина Липскерова состоялся еще до революции и был замечен коллегами по поэтическому цеху, в частности В. Ф. Ходасевичем. После 1917 г. он входил в группу «неоклассиков», был членом объединения «Круг», на рубеже 1920 – 1930-х гг. перешел к поэтическому переводу, прославившись на этом поприще и перестав публиковать собственные стихи. В качестве драматурга в 1920-х гг. сотрудничал также с МХТ.
506
Премьера состоялась 4 июня 1924 г. Художественный руководитель постановки В.И. Немирович-Данченко, режиссеры Л.В. Баратов, К.И. Котлубай. Дирижер В.Р. Бакалейников.
Я враг оперного натурализма и противник постановок А.А. Санина и отчасти И.М. Лапицкого. Новые формы для оперных постановок еще не найдены – я надеюсь найти их в процессе работы 507 .
На сохранившихся фотографиях обращает на себя внимание именно ярко выраженная сценическая форма этого представления: обостренная пластика персонажей, динамичные мизансцены хора, складывающиеся в особый графический рисунок и отвечающие линиям сценографии И.М. Рабиновича. Даже более четверти века спустя верный «Эккерман» Немировича, завлит Музыкальной студии Марков писал о том, что в этом спектакле режиссер обострил «формальные поиски до предела» 508 . Критика вполне уяснила себе эстетическую сверхзадачу представления как очередную попытку борьбы с «вампукой». Сабанеев констатировал:
507
[Б.п.] В.И. Немирович-Данченко о том, почему и как поставлена «Лизистрата» // Зрелища. 1923. № 54. С. 7.
508
Марков П. Режиссура Вл.И. Немировича-Данченко в музыкальном театре. С. 97.
В итоге реалистическая опера Бизе превратилась в полусимволистскую трагедию, и наиболее пострадавшей частью была музыка, которая имела всегда наибольшую обаятельность 509 .
Перечисление наиболее заметных изменений в партитуре занимает целую страницу книги Маркова 510 . Это не вызывает удивления, поскольку мода на «актуализацию» в советском оперном театре достигла своего пика: год 1924-й был богат на такие опыты 511 . Но даже критика, готовая исходить из возможности и почти обязательности актуализации классического репертуара, была поражена особыми размерами «разрушений»:
509
Сабанеев Л. О музыке «Кармен» в художественном театре // Известия. 1924. 8 июня. Цит. по: Московский Художественный театр в русской театральной критике: 1919 – 1943. Ч. 1: 1919 – 1930 / Сост. О.А. Радищева, Е.А. Шингарева, общ. ред., вступ. к сезонам и примеч. О.А. Радищевой. М., 2009. С. 120.
510
Марков П. Режиссура Вл.И. Немировича-Данченко в музыкальном театре. С. 101.
511
Переделка либретто с самого начала 1920-х оказывается главным способом адаптации классического оперного наследия к новым идеологическим условиям. Кульминациеи тои «эпидемии» актуализации традиционного оперного репертуара, которая имела неоднократные рецидивы на протяжении 1920 – 1930-х гг., представляется 1924 г., когда в прессе было объявлено сразу о нескольких готовящихся премьерах: «Король забавляется» («Риголетто»), «В борьбе за коммуну» («Тоска»), «Жизнь за народ», «Серп и молот», «За власть народа» (все три – по «Жизни за царя»).
Признавая аксиомой, что чем «классичнее» какая-либо театральная вещь, тем больше не только какого-нибудь «права», но прямую обязанность имеет современный режиссер ее революционизировать как со стороны текста («содержания»), так и со стороны сценической («формы»), мы должны квалифицировать замыслы постановщика, причем литературно-драматургическая часть <…> нас интересовать в данном случае не будет.
Музыка в «Кармен»
512
Углов Антон [Д.А. Кашинцев]. Дискуссия, полемика. «Кармен» слева // Новый зритель. 1924. № 27. Цит. по: Московский Художественный театр в русской театральной критике: 1919 – 1943. Ч. 1: 1919 – 1930. С. 124 – 125.
Для нас сегодня интересен сам характер этих изменений. Едва ли не самое существенное из них, прямо влияющее на драматургию и жанр сочинения, заключалось в том, что партия Микаэлы была передана хору. Действие в результате получило постоянное сопровождение: хор начал выступать в роли античного комментатора. В более поздней сценической редакции этот радикализм будет сглажен: партию поручат матери. Но изначально такое решение сообщало поведению хора особую логику существования, а событиям особый – трагедийный – масштаб осмысления. Режиссер «сводил драму к минимуму действующих лиц» 513 . Любовный треугольник действовал на фоне неотступно следящей за ним хоровой массы. Певец Н.Н. Озеров описывал свои впечатления от спектакля так:
513
Марков П. Режиссура Вл.И. Немировича-Данченко в музыкальном театре. С. 100.
Постановка <…> в духе античной трагедии, в которой герои драмы – игрушки в руках неумолимого «рока» <…>. Хор, неподвижный, симметрично расположенный по бокам сцены и словно изрекающий приговор героям драмы, неразумно идущим против рока, подчеркивал замысел режиссера, увлеченного классической драмой, своеобразной силой заложенного в ней мировоззрения и трагичностью ее сценического воплощения. <…> Любовь нависла над героями подобно грозовой туче и несла с собой либо счастье, либо смерть 514 .
514
Озеров Н. Оперы и певцы. Высказывания и впечатления. М., 1964. С. 174 – 175.
Погружая действие во вневременную атмосферу, режиссер искал образ спектакля в «обобщенной» Испании, которая представала в этой бунтарской интерпретации страной фатальных страстей, землей, обильно политой кровью, ареной борьбы полов и мировоззрений. Единая декоративная установка, погруженная в «торжественный сумрак» 515 , оказывалась средоточием красно-желто-коричневых тонов, как бы оспаривая выбор Санина и Федоровского, интерпретировавших в своем сценографическом решении конфликт красного и черного.
515
Марков П. Режиссура Вл.И. Немировича-Данченко в музыкальном театре. С. 106.
Все эти особенности театрального видения Немировича обнаруживают сходство с эстетикой экспрессионизма: деперсонализация хора, выступающего рупором авторской идеи, «масочность» актерского образа, запечатленная на сохранившихся фотографиях, абстрактность сценографии, активно использующей геометрический рисунок, в мизансценический диалог с которым вступали массовые сцены. Эти определяющие черты спектакля находили опору в специфике самого повествования, акцентировавшего идею фатальной обреченности персонажей, погруженного в мрачно-мистический колорит освещения, сопровождаемого заметно утрированным актерским жестом.
Направление поисков Немировича в постановке «Карменситы» параллельно не только устремлениям европейской и российской драматической режиссуры первой половины 1920-х годов (Вс.Э. Мейерхольда 516 , Е.Б. Вахтангова 517 , А.М. Грановского 518 , А.Я. Таирова 519 и ряда других), но и эстетике западного (в первую очередь немецкого) немого кинематографа, который переживал тогда кульминацию экспрессионистских опытов 520 . Это сходство, хотя и в негативном смысле, было отмечено критикой:
516
«Человек-масса» и «Разрушители машин» в Театре революции (1921 – 1922).
517
«Гадибук» (1922) и «Голем» (1925) в студии «Габима».
518
«Ночь на старом рынке» (1925) в ГОСЕТ.
519
«Антигона» (1927) в Камерном театре.
520
«Кабинет доктора Калигари» Р. Вине (1919), «Усталая смерть» (1921) и «Доктор Мабузе-игрок» (1922) Ф. Ланга, «Носферату» Ф. – В. Мурнау (1922), «Паганини» Х. Гольдберга (1923), «Нибелунги» Ф. Ланга (1924), «Кабинет восковых фигур» П. Лени (1925), «Последний человек» Ф. Мурнау (1925), «Метрополис» Ф. Ланга (1926).