Музыкальный Дом
Шрифт:
Хотя, если вспомнить, в детстве было еще хуже. Они с отцом жили в бедняцком районе, где все про всех знали. «Мать-убийца, маленькое чудовище и трудяга-папаша» — можно было выбить на табличке прямо рядом с домом в Ирландском канале. «У Марты все в роду чокнутые, не зря ее семейка сбежала из Англии». Слова, всего лишь слова, год за годом повторялись тихим шепотом за закрытыми дверями. Дети боялись Уилла, но он не чувствовал себя одиноким. У него уже был настоящий и самый лучший друг. Его отец.
Эдди Грэм чинил лодочные моторы, смеялся открыто,
Уилл ничего из этого не добился, наоборот, корни ирландских рабочих однажды взяли верх, и он некоторое время работал руками, чиня моторы, как отец. Недолго, его видения мешали ему работать на постоянной основе, а в частных заказах репутация значила слишком много.
Уилл коснулся ладонью стены, а затем и вовсе прижался щекой к дереву. Ну и что, что дом еще хранил остатки присутствия толпы агентов, основная нота все равно оставалась сильной, как басовый фон, к которому лишь стоило прислушаться. Дом закрыл от него все скрежещущие, назойливые, суетливые мысли города.
Ближайший образ, который Уилл мог представить, думая о разуме доктора, походил на древний, каменный альков, где в потолке было выбито небольшое окошко, откуда проступало закатное солнце, и пустынный песок лился вниз длинной струей цвета жемчуга. Он не знал, почему альков и почему древний. Лектер был старше лет на пять от силы, но ощущение времени у него было странно расплывчато.
Уилл двинулся вдоль стен и, пройдя мимо столовой, вскоре снова оказался в кухне. Это место его успокаивало. Басовый фон слышался отчетливее, как низкое и очень редкое биение сердца. Не включая свет, он сел под духовыми шкафами, поджал колени к подбородку и закрыл глаза.
Он редко встречал людей, кроме отца, кого бы ему было приятно касаться. Чей ум не перескакивал режущим калейдоскопом и не поджаривал Уилла на раскаленных прутьях собственных разочарований и сиюминутных капризов. Алана точно была в этом невероятно большом списке из двух имен — от нее всегда веяло холодом, будто она была куском сухого льда в тридцатиградусную жару, а не живым человеком. Теперь Уилл мог записать туда и Эбигейл. С Лектером он еще не определился: его разум был похож на луковицу, чей каждый слой то вызывал омерзение, то захватывал дух.
Мысли Уилла стали медленными и неуклюжими. Сухое тепло омывало его со спины, спрятав от уличного холода в уютный кокон. В этом коконе Уилл медленно, минута за минутой растворялся, пока от него не остались лишь легкие и нос. Он не чувствовал себя беспомощным или слепым, ему казалось, что вот сейчас он понимает
Он чувствовал дом, дышал вместе с ним, был им. Закатное солнце нагрело западную стену, восточная охлаждалась после полуденного зноя, под крышами слуховых окон все еще не высохла вчерашняя роса. Уилл вдохнул полной грудью, ощутив запахи сада: влажные корневища, сладкие бутоны, покрытые пыльцой, терпкий аромат чая от листьев и поверх всего пронзительный, щекочущий дух скошенной травы с соседнего участка. Уилл наполнил себя ими, как кувшин из источника до самых краев, а затем медленно выдохнул.
Он открыл глаза, когда понял, что во входную дверь кто-то настойчиво стучал уже довольно долгое время.
— ТЫ! — его встретил сиплый рык Эбигейл и скрюченные пальцы в паре дюймов от его горла, когда она ворвалась в дом и громко скинула пакеты на пол. — Почему ты так долго не отвечал? Ты хоть понимаешь, что я успела подумать?!
Страх, беспокойство за его жизнь, облегчение и ярость пятнами расцвели на бледном лице. Он тут же захотел обнять ее или коснуться, хоть и знал, что не имеет права. Эбигейл ему не родня. Она просто стажер с временным пропуском ФБР, который истекает через неделю, и, если он ничего не придумает или не даст Кроуфорду что-нибудь существенное, очень скоро ее у Уилла заберут.
— Ты пришла.
— Конечно, я пришла, куда бы я делась?! — Эбигейл что-то уловила в его взгляде и спросила гораздо мягче: — Ты боялся, что я не приду?
— Учитывая, как я разговаривал с Джеком сегодня утром…
— Это же Джек. Его бы не назначили начальником целого отдела, если он бы не умел заставлять людей делать то, что ему нужно. Он просто тебя проверял.
— Тем не менее, я не имел права лезть в его горе.
Эбигейл фыркнула, наконец, расслабившись.
— Ты его предупреждал.
— Люди не склонны верить мне на слово.
— Я верю.
Уилл протянул руку и коснулся ее щеки тыльной стороной ладони. Ее кожа была мягкой, разгоряченной от гнева, и в ее голубые глаза отчего-то было так просто смотреть. У нее были веснушки; раньше считалось, что они появлялись за каждый грех, совершенный в жизни. Она не отпрянула, а лишь улыбнулась.
— Знаешь, люди могут подумать, что мы друг в друга влюблены.
— Люди также думают, что я псих. И что ты травмирована своим прошлым.
Она склонила голову набок.
— А разве это не так?
— Не так, как они думают, — он опустил взгляд на сумки. — Что это?
— Эм-м… — Эбигейл заметно стушевалась и убрала выбившиеся со лба волосы. — Ты умеешь готовить?
— Не особенно, — Уилл вспомнил про ножи на кухне и добавил: — Но, кажется, у меня есть идея. Если ты, конечно, не против некоторых странностей.
— Ты сказал «некоторые странности», но это просто пиздец.
Уилл поднял голову от раковины, где мыл овощи.