МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Шрифт:
Оставляю этот документ без комментариев.
Текст был впервые опубликован на портале Евг. Берковича (Заметки по
еврейской истории, 2007, №13).
3. «ЗНАЮТ ОБ ЭТОМ НЕМНОГИЕ»
Есть небольшая группа людей, которые знают, что датированное 28
февраля 1961 года письмо Марии Вениаминовны Юдиной ее
давнему другу, историку книги В.С. Люблинскому как-то раз
таинственным образом исчезло на полгода, а затем нашлось [1].
В этом
встречи с моим отцом (отец показывал ей свой Реквием), есть
такие строки о нем [2]:
«Теперь должна Вам сообщить нечто величественное, трагическое,
радостное и до известной степени тайное. Слушайте: я написала
письмецо – «профессионально-деловое» по одному вопросу в
связи с Малером – Шуре Л[окшину], который его знает, как никто.
В ответ он написал мне, что очень просит меня повидаться с ним.
Я согласилась. Вчера он сыграл мне свой «Реквием» <…>
ШОСТАКОВИЧ ТЕПЕРЬ ПРОСТО БОГОТВОРИТ ЕГО. ЗНАЮТ
ОБ ЭТОМ НЕМНОГИЕ [выделено мной – А.Л.]. <…> Я рада, что
человек осуществил свою задачу, не зря живет на свете, что Я НЕ
ОШИБЛАСЬ, ВЕРЯ В НЕГО, И НЕ ОШИБЛАСЬ, ПОМОГАЯ
ЕМУ В ОБЫЧНОЙ ЖИЗНИ, И БЫЛА ЕМУ ДРУГОМ В
ТЯЖЕЛЫЕ ДНИ И ЧАСЫ [выделено мной – А.Л.]. Вот как. Не
сердитесь».
Упомянутая встреча произошла спустя пять лет после разрыва
отношений между моим отцом и М.В. Юдиной, случившегося из-
за распущенных не без помощи КГБ слухов о моем отце. Из
письма ясно, что Юдина поверила в непричастность моего отца к
арестам. И это при том, что технология клеветы, обнажившаяся в
последнее время, была моему отцу неизвестна. В письме, конечно,
обращает на себя внимание извиняющийся тон Юдиной – она
написала Локшину не записку, не письмо – а «письмецо», к тому
же не личное, а «профессионально-деловое». Это – стопроцентное
подтверждение тому, что и Юдина, и ее корреспондент
Люблинский были в курсе сплетни.
Интересно, что существовало еще одно письмо Юдиной
Люблинскому, где тоже шла речь о Локшине и о его Реквиеме.
Письмо это утрачено [3] .
А вот реакция адресата Юдиной – Люблинского – на полученные
им известия о моем отце сохранилась (письмо от 12 марта 1961 г.)
[4]:
«О Реквиеме [Локшина] Вы писали – И ЭТО ОЧЕНЬ
НЕОЖИДАННО И ДЛЯ МЕНЯ, НО ПРИТОМ И НЕПОНЯТНО
[выделено мной – А.Л.].»
Слова Люблинского представляются мне как раз очень понятной и
предсказуемой реакцией интеллигента:
обвиняют люди, прошедшие лагеря – о чем вообще может быть
разговор?
Но ведь Юдина и сама – тоже в свое время поверила в виновность
отца, их отношения были разорваны в 56 году. Что же заставило
Юдину написать моему отцу «профессионально-деловое»
письмецо и тем самым создать повод для встречи?
Думаю, что дело здесь не в Малере, а в Шостаковиче, который
а) будучи в это время первым секретарем Союза композиторов,
знал всех имевшихся в упомянутом Союзе стукачей;
б) в отличие от прочих интеллигентов понимал, что музыка и ее
сочинитель составляют одно целое.
Шостакович, как я полагаю, и убедил Юдину в невиновности
моего отца.
Москва, май 2010
[1] История эта напомнила мне необъяснимую пропажу (случившуюся
после смерти М.В. Юдиной) всех транскрипций для фортепиано
сочинений Брамса и Малера, которые делал для нее мой отец, и которые
она включала в свои концертные программы. (По свидетельству
Г.И. Семе-нова, «о транскрипциях Локшина Малера она [М.В. Юдина]
говорила, что их исполнения были одними из самых волнующих в ее
жизни». См.: «Вспоминая Юдину». – М.: Классика-XXI, 2008, с. 212).
[2] Письмо это впервые было опубликовано А.М. Кузнецовым в журнале
«Звезда», №9, 1999, с.175-176.
[3] Юдина М.В. Переписка 1959–1961 гг. – М.: РОССПЭН , 2009, с. 490.
[4] См. там же.
Глава II. ЛОГИКА В НЕПРАВИЛЬНОМ МИРЕ
1. О ДОВЕРЧИВОСТИ
Моя цель – представить читателю небольшую коллекцию случаев
выдающейся доверчивости, разбросанных по мировой мемуарной
литературе. Ни на какую систематичность я при этом не
претендую.
1.1. Вот что писала Лидия Чуковская 27 сентября 1956 года в
своих «Записках об Анне Ахматовой»[1]:
<<Потом, накануне отъезда Анны Андреевны в Ленинград, я
встретилась с ней у Наташи Ильиной, и Анна Андреевна
рассказала нам о блестящем светском собрании на даче
[Пастернака]: до обеда Рихтер, после обеда – Юдина, потом читал
стихи хозяин.
– Недурно, – сказала я.
– А я там очень устала, – ответила Анна Андреевна. – Мне там
было неприятно, тяжко. Устала от непонятности его отношений с
женою: «мамочка, мамочка». Если бы эти нежности с Зиной