На осколках разбитых надежд
Шрифт:
— Откровенно говоря, мне плевать, что будет с Лангебергами! — произнесла холодно и презрительно баронесса. — Когда я просила кузена Николаса помочь мне и использовать свое положение и близкое знакомство с рейхсминистром Тираком [170] , он даже не стал слушать. Сказал, что, если дело связано каким-либо образом с гестапо, он запрещает мне даже говорить о нем. А ведь когда-то именно мой отец и твой дед помог Николасу начать карьеру в министерстве юстиции, используя свои старые связи. Кровное родство сейчас не стоит ни пфеннига!
170
Отто Георг Тирак (1889–1946) — группенфюрер СА и СС, с 1942 по 1945 г. — рейхсминистр юстиции Германии.
— Мне не плевать, — Рихард не повышал голос, но эта короткая фраза прозвучала так весомо, что баронесса замолчала на некоторое время, словно все ее
— О мой мальчик, ты же еще не знаешь, — тихо и скорбно сказала в ответ на это баронесса, и Рихард сразу же понял, что в их семье уже не осталось мужчин его возраста.
Троюродные братья со стороны матери фон Лангеберги умерли еще до войны — один в младенчестве, подхватив скарлатину, второй сгорел из-за воспаления легких, подхваченного в промозглой Голландии весной 1941 года, когда отбирал добровольцев из голландской и бельгийской полиции в новый национальный полк СС «Нордвест» [171] .
171
В апреле 1941 г. был сформирован добровольческий полк СС «Нордвест», который в июле-сентябре 1941 г. был преобразован в добровольческий легион СС «Нидерланды». В него входили голландцы, фламандцы (бельгийцы) и датчане, желающие бороться с коммунизмом в войсках Рейха. На момент вторжения в СССР в полк записались 1 400 голландцев, 805 фламандцев и 108 датчан, и цифры эти только росли. В январе 1942 г. легион был отправлен на северный участок немецко-советского фронта, в район озера Ильмень, а затем под Ленинград, где был практически полностью разбит.
После этого в семье оставался только троюродный брат со стороны отца — Фредерик фон Коль, старше Рихарда на несколько лет. И если Карл фон Лангеберг не особо был близок с Рихардом из-за десятилетней разницы в возрасте, то Фредди часто гостил в Розенбурге в летние каникулы, становясь соучастником Рихарда во всех мальчишеских проказах, хотя учились они в разных гимназиях.
Они зачитывались книгами американца Фенимора Купера и часто играли в индейцев и следопытов в замковом парке. И даже как-то соорудили плавающий дом на плоту на озере, отчего у Биргит едва не случилась истерика, когда она узнала об этом опасном убежище. Они оба любили теннис, и оба ненавидели проигрывать, отчего их турниры затягивались до темноты, пока не было видно уже мячика. И казалось, они всегда будут близки, но как часто это бывает, в юношестве их пути разошлись. И дело было не только в том, что, поступив на юридический факультет в университете Фридриха Вильгельма [172] и переехав в Берлин, Фредди познакомился с Доротеей фон Грефе, отныне занимавшей все его свободное время и ставшей через три года его женой. Дело было еще и в мае 1933 года, которым Фредди гордился словно своим огромным достижением. Когда его отобрали среди прочих высоких и стройных студентов, истинных арийцев, швырять книги в огромный костер на Опернплац [173] . С тех самых пор между ними исчезла прежняя легкость отношений и словно провели невидимую стену, за которой Рихард оставил свои сомнения по поводу «неправильной» немецкой литературы, а впоследствии и мнения по некоторым другим моментам новой жизни немецкого общества.
172
Старейший из четырех университетов Берлина. В 1828 г. получил название Университет Фридриха Вильгельма в честь прусского короля Фридриха Вильгельма III, в царствование которого был учрежден. Во времена национал-социализма в университете начались гонения ученых и студентов еврейского происхождения. Лекции профессоров-евреев бойкотировались, к слушателям применяли физическое насилие. Участие сотрудников и студентов в сожжении книг 10 мая 1933 г. стало позором для университета. В последующие годы национал-социалистами была уволена треть сотрудников, многие ученые и студенты навсегда распрощались с университетом, бывшим когда-то центром гуманистической мысли.
173
Имеется в виду проведенное 10 мая 1933 г. на площади Опернплац в Берлине, а также в 21 другом городе Германии масштабное показательное публичное сожжение книг, организованное в рамках «акции против негерманского духа». В ходе акции студентами, профессорами и местными руководителями нацистской партии были сожжены десятки тысяч книг преследуемых авторов.
А позднее пути братьев и вовсе разошлись в разные стороны. Рихард выбрал воздух, а Фредди предпочел стихию огня, надев на себя
174
Славилась тем, что в ней служило много представителей аристократии. Во время операции «Барбаросса» дивизия наступала на южном направлении. В ходе Сталинградской битвы попала в окружение и разделила судьбу всей 6-й армии. Новая 16-я танковая дивизия создавалась на западе Франции, в Бретани. В мае 1943 г. была направлена в южную Италию, до конца года противостояла десанту союзников. Вместе с 4-й танковой армией зимой вернулась на Восточный фронт, участвовала в операциях на Украине, где была почти полностью разбита.
— Мы узнали об этом только после твоего ареста. От него практически ничего не осталось. Доротея написала, что его прах хоронили в закрытой урне. Я не хотела говорить тебе о гибели Фредди пока, — оправдывалась баронесса, видя по бледному лицу сына, что нанесла невольно очередной удар. — Проклятые русские! Сколько из-за них горя и бед!
— Не надо, не продолжай, — попросил тихо Рихард, понимая, на какую опасную тему начинает сворачивать их разговор. Известие о смерти Фредди только впоследствии углубило его горе, которое свернулось клубком как змея где-то внутри при новости о гибели Генриха и Фипса [175] , о которых писала с такой издевкой британская газета.
175
Ганс «Фипс» Филипп (1917–1943), немецкий летчик-ас времен Второй мировой войны, подполковник. На Me.109 F-2 Филиппа во время службы в 4/JG54 красовался рисунок и надпись «Hokus-Pokus-Rauch im Haus, schon sieht die Sache anders aus» (примерно переводится как «Фокус-покус в доме дым, вот и стал предмет другим!»). На рисунке был изображен фокусник, ломающий самолет заклинанием, на что и был дан намек в статье английской прессы. Погиб в октябре 1943 г. во время вылета против группы американских бомбардировщиков в сопровождении «тандерболтов».
Но все же большая пустота в его душе была связана именно с той, кто всякий раз возникала из глубин памяти при малейшем намеке. Той, кто по-прежнему порой приходила в его сны, грациозно проскальзывая в темноте ночи в его фантазии. Иногда она манила несбыточными мечтами о счастье. Иногда он заново переживал ее предательство, забывая дышать от боли, такой осязаемой, несмотря на морок сна. Но неизменно было одно — русская была в его крови, жила в его венах, и до тех пор, пока билось его сердце, разгоняя кровь до самой последней клеточки его тела, она не покинет его, как бы Рихард не желал обратного в последующие месяцы.
Матери удалось уничтожить все связанное с Леной из опасения, что это станет свидетельством их связи на суде. Она даже сумела дотянуться наперед гестапо до личных вещей Рихарда на аэродроме. Все фотографии, многочисленные письма и негативы отснятых пленок в Берлине, Розенбурге и в его части на побережье Балтийского моря полетели в огонь, навсегда уничтоживший любое напоминание о былой связи. У него не осталось ничего — ни единого следа их короткой связи, как выяснилось позднее. Но Лена сама была ожогом, опалившим так больно, что осталась шрамом, напоминающим постоянно обо всем, что было. И в том числе о неродившемся ребенке, в котором он все равно отказывался видеть плод ее обмана с поляком.
Никто не знал Лену так, как он. Самое главное — не думать о том, что и он по сути не успел узнать ее до самого конца, постичь целиком ее непредсказуемую русскую душу. Просто ему хотелось думать, что бы ни говорили на суде — она была не такая. Его лесная фея… Волшебное создание, рожденное где-то в России, но получившее силу магии в лесах Тюрингии.
Наверное, Рихард хватался за обман, словно тонущий за бревно. Но ему отчаянно хотелось за что-то удержаться на плаву, в этой жизни вне облаков… Впрочем, даже небо уже не манило его, как прежде. Потому что строками на белом листе бумаги и небо стало для него всего лишь яркой пустышкой.
Раньше он не видел смысла возвращаться на землю. Сейчас он потерял и желание подниматься в небо, где хотя бы какие-то мгновения чувствовал себя живым и оторванным от реальности.
— Я еду в Дрезден, — прервал Рихард монолог матери о мероприятиях и встречах, которые им следовало посетить здесь, в Лейпциге, и в Берлине, пока Рихард не получит приказ вернуться в расположение части под Килем. Это решение пришло внезапно. Он и сам не понял, почему именно Дрезден. Действительно ли он хотел навестить овдовевшую Доротею и своих троюродных племянников, самый старший из которых, Дитер, был его крестником? Или это просто было желанием подразнить гестапо, ведь именно Дрезден так часто всплывал во время допросов?