На пороге любви
Шрифт:
– Мой сын объяснил вам ситуацию? – спросил Франциз. Он изучал ее оценивающим взглядом. – Вы так схожи сложением с моей клиенткой, что это просто поразительно. – Кажется, он заметил ее одежду. – Мой сын говорит, что вы начинающий модельер?
Была ли это попытка пошутить? Глядя на его лицо, Клеон не могла этого понять, но она надеялась, что это так, – ведь это означало только одно: Франциз изменил свое отношение к ней.
Она скромно покачала головой:
– Я просто покупаю материал, который мне нравится, и... придумываю. Потом я... –
Франциз одобрительно кивнул:
– Я знаком с подобным процессом. Иногда так рождается идея. Возможно, ткань сама подсказывает ее...
– Однако, – запротестовала Клеон, – я не могла бы назвать то, что я покупаю, «тканью». Я покупаю обычный материал на распродаже или на рынке.
Она вспыхнула и неуверенно взглянула на Эллиса, который, судя по всему, не слушал.
Франциз кивнул еще раз:
– В этом нет ничего страшного. Вы можете найти ткань лучшего качества, с которой проще работать, более отзывчивую.
– Да, – ответила Клеон, – однако у меня никогда не было возможности платить слишком дорого.
– Тогда вы тем более умница, раз вам удается получать такие хорошие результаты. – Комплимент великого модельера был приятным и искренним, он расцветил щеки Клеон румянцем удовольствия.
Она посмотрела на сына модельера, который нашел себе стул и, кажется, приготовился просидеть на нем всю примерку. Он все еще смотрел журнал.
– Вы когда-нибудь делали эскиз того, что придумали? – спросил Франциз. – Нет? Я думаю, что все упрощается, если это сделать. Не хотите ли посмотреть некоторые из эскизов моей прошлой коллекции?
Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с пачкой рисунков, которые разложил на столе.
– Идеи приходят ко мне в любое время. Когда я ем, гуляю, и даже в ванной! – Франциз впервые улыбнулся Клеон, и у той захватило дыхание. Она была уверена, что наткнулась на тот источник теплоты и человечности, который его сын, несмотря на родство, до сих пор не отыскал.
Изучая эскизы, она обнаружила, что на многих из них изображено одно и то же платье, но мелкие детали совершенно меняли линию и создавали другой эффект.
– После завершения эскизов, – объяснял Франциз, – делаются «холсты». Девушки-модели показывают их мне, и после моего одобрения они воплощаются в настоящую одежду из отобранной ткани. Затем с величайшей тщательностью подбираются аксессуары – обувь, шляпки, перчатки и так далее. Как видите, – он снова улыбнулся, – приходится проделать много работы, которая на первый взгляд выглядит хаотичной. Все делаются слегка ненормальными, раздражительными, наши нервы истрепаны, когда наконец наступает время показа. Но полученный триумф, а что еще важнее – личное удовлетворение всех, кто был занят этим, делает нас счастливыми.
Франциз посмотрел на Эллиса, принявшегося за следующий журнал, и это напомнило ему о причине визита Клеон.
– Я думаю, пора
Женщина-примерщица оказалась немолодой и слегка суетливой. Она профессиональным взглядом оценила Клеон.
– Замечательно, – произнесла она, – фигура, рост – все сходится.
Примерщица сообщила, что настоящее имя ее Джин.
– Однако месье Франциз, – она улыбнулась ему, – настаивает, чтобы меня на французский манер называли Жанной. Вы готовы, мисс Эстон? – Она держала длинное вечернее платье.
Клеон осмотрелась в поисках места, где можно было бы переодеться, но, по-видимому, не предполагалось, что она окажется стеснительной. Однако она не была закаленной моделью, привыкшей переодеваться в присутствии посторонних, и поэтому смущалась. Клеон ничего не имела против присутствия Франциза – кстати, тот вышел, но Эллис...
Он заметил, что она смотрит на него, и насмешливо улыбнулся.
– Что случилось? Не хотите же вы, чтобы я покинул свой уютный уголок только для того, чтобы вы могли примерить платье? – Он уселся поудобней. – Я не буду смотреть.
Ей пришлось удовольствоваться этим. Клеон вспомнила, что он привык видеть полуодетых моделей и даже иногда обнимать их, чтобы успокоить, – это она знала по собственному опыту.
«Что произойдет, если я вдруг начну плакать? – раздумывала Клеон, повернувшись спиной к Эллису, расстегивая блузку и вылезая из юбки. – Он конечно же рассмеется и велит прекратить».
С помощью примерщицы она облачилась в платье. Оно каскадами лилось с плеч, юбка доходила до лодыжек. Цвет был светло-вишневый, а свободно летящие линии юбки восхитили Клеон как портниху. От плеч до талии широкие полосы ткани были собраны в мягкие складки, пересекающиеся по диагонали у лифа. Вырез сзади открывал спину ниже лопаток. Это был неописуемо мягкий на ощупь шелк.
Примерщица удовлетворенно бормотала, внеся всего несколько поправок.
– Я позову месье Франциза, – сказала она и вышла.
Эллис положил журнал и лениво встал. Он подошел сзади к Клеон, смотревшейся в зеркало. Его пальцы легли на ее обнаженные руки, и он созерцал ее отражение.
– Ну, Клеон, – мягко произнес он, – это и есть одежда «от кутюр». – Он приподнял складку ткани. – Это настоящая вещь. Никакой синтетики, ничего искусственного и в основном ручная работа. Неужели это может не нравиться такой пуристке, как вы?
Она не ответила. Да и что можно было сказать?
– Помните одежду, которую мы видели утром, как она висела, вешалка за вешалкой, по десять или двадцать штук в ряд? Помните ткань, из которой она была сделана? Имитация того, имитация этого. Какова же теперь цена настоящей вещи?
Клеон раскраснелась, ее раздражение возросло, и она стряхнула мучившие ее руки Эллиса.
– Совершенно невозможно сравнивать одно с другим. Это абсолютно разные вещи. Все равно что сравнивать кошелек с чемоданом – оба сделаны, чтобы хранить что-нибудь, но предназначены для разных целей.