На развалинах Мира
Шрифт:
— Ко мне.
Пес подбежал, помахивая хвостом. Я ухватил его за его холку.
— Пошли.
Угар сделал шаг, извернулся и вопросительно посмотрел на оставшуюся стоять, с широко раскрытыми глазами, Нату — она все поняла…
— Пошли.
Пес уперся. Он замотал головой, вырвался из моих рук и подбежал к Нате.
— Дар!
Я вздрогнул. Окрик словно ударил меня по нервам — но я знал, что если обернусь, то уже не смогу выполнить то, что задумал.
— Дар!!!
Я сжал кулаки до боли в пальцах и упрямо ринулся вперед, прочь, из ставшего вдруг
Она не выбежала вслед за мной. И Угар — пес, который, как я надеялся, станет мне надежным помощником в предстоящих странствиях — тоже остался в подвале. Удерживаемый ли ею, или по собственному желанию — но он не шел сейчас рядом со мной.
А я… Я месил ногами грязь, с каждым шагом распаляя себя все больше и больше, взвинчиваясь, как пружина. В такие минуты всегда хочется боя, драки — с кем угодно и по любому поводу. Но в развалинах было тихо. Не появлялись крысы, которые жили на той стороне реки, не прилетали вороны, обитающие далеко отсюда — в провале. Только нудно и бесконечно моросил мелкий дождичек, противно капающий мне за открытый ворот куртки. Я не знал, куда шел. Ноги сами меня несли — я даже не задумывался о направлении, целиком и полностью поглощенный мыслями о том, что произошло.
Меня никто не преследовал, не догонял — видимо, Ната решила, что так лучше и для нее. Я скупо и зло усмехнулся — Что ж, ты получил то, что и хотел…
Ну и ладно — начнем все по новой!
Как я оказался на его берегах — это осталось непостижимо для меня самого.
Перепрыгивая через очередной валун, обходя почти занесенные землей плиты и камни, я вдруг вышел к краю водной чаши. Озеро появилось сразу. Как и в тот раз. Но его берег… Вначале я не понял, что видят мои глаза. А потом…
… Тут потрудились вороны. Ни одно из тех тел, что оказалось вмерзшим в лед, не осталось нетронутым. Зловещие птицы расклевали, а вернее — разорвали их на части, тут же, на месте… Теперь становилось понятным — почему эти крылатые твари, так долго не появлялись, и не делали попыток напасть на нас, возле холма, или во время наших походов. Они знали — куда стоит лететь, чтобы прокормиться. Наступившее потепление растопило ледяную чашу почти полностью — им не понадобилось даже долбить лед своими клювами.
Обойдя озеро со всех сторон, я увидел, что его края стали очень изрытыми — словно в них проделал ходы гигантские земляные черви. А может быть — это и были черви? Что мешало и им стать такими же чудовищами, как и все, что так непостижимо превратилось из привычных созданий, в невероятных монстров? И кого еще суждено мне увидеть в пути? Волков, величиной с медведя? Медведей
— со слона? И сможет ли приходу чудовищ противостоять Ната? Я представил стаю крыс, сгрудившуюся возле входа в подвал, и содрогнулся — что могла сделать слабая девушка, одна, против этих кровожадных созданий? А что будет, когда вороны съедят все останки? Эти птицы очень хорошо помнят те места, где они, когда-либо, находили для себя корм. А раз так — то и наш холм не будет обойден их вниманием. И тогда они смогут подкараулить
Нату…
Я круто
И неважно, что она сумела продержаться столько времени одна, на острове.
Город — не закрытая территория. Рано или поздно — в нем появятся те, кто станет представлять для человека угрозу. Перед этим меркло все — и моя, неутоленная страсть, в первую очередь. Да и кто я такой, чтобы за нее решать? Ната — и я… По ее меркам — почти старик.
Я увидел их на склоне примерно через километр после того, как обогнув озеро, отправился в обратный путь. Угар шел по моим следам, спокойно принюхиваясь к воздуху и земле. Мы поравнялись. Ната открыла было рот, но я сделал знак ничего не говорить и, указав ей рукой на дорогу, пошел вперед.
Мы вели себя так, будто ничего не случилось. Только молчали — всю дорогу.
Угар, зевая и потягиваясь, улегся на коврик — день шел к концу, и он понимал, что сегодня мы уже никуда не пойдем. А мы… Ни я, ни Ната не ложились, занимаясь каждый, чем ни будь, лишь бы убить время — или, напротив, отсрочить его, от неизбежного объяснения.
Остывал недоеденный ужин — никто из нас почти не притронулся к своим тарелкам. Разве что пес — тот не страдал отсутствием аппетита и уплел все за милую душу. Ему было легче — подобные терзания вряд ли бы мучили собаку. Угар валялся на ковре и блаженствовал — в отличие от его хозяев, не находящих себе места, не знающих, как подступится к тому, что отравило нашу жизнь почти полностью… Ната ушла в свой угол и принялась там что-то делать. Угар тихо сопел на подстилке — он набегался за день вместе с нами и теперь отдыхал. Я погладил его, и он, не открывая глаз, лизнул мне руку своим шершавым языком.
— Спи…
От дров исходило успокаивающее тепло, и я, усилием воли, заставил себя смотреть на красновато-багровые угольки… Постепенно стало темнее — Ната затушила масляные горелки, оставив только одну, возле себя. Она что-то напевала, тихонько, под нос, мелодия была знакома, но я не мог вспомнить откуда она… Я опустил голову — мне было не до песен. Я остро ощутил, насколько мы разные — я, со своим опытом прожитых лет, и она, совсем юная, хоть и опаленная жутким кошмаром случившегося с нами. Мы не могли быть вместе… Все мои надежды, в которых я старался не признаваться самому себе, были тщетны. Впрочем, чего я мог еще ожидать?
— Ты не ложишься?
Голос Наты прозвучал над самым ухом, и я от неожиданности вздрогнул.
Кончик ножа, которым я остругивал ветку, дернулся в пальцах и обрезал кожу…
— Ой! Что я наделала!
— Ничего, пустяки. Сейчас промою водой и все дела. Ната присела рядом.
— Прости, пожалуйста. Я думала, ты слышишь, как я иду. А что ты вырезал?
— Ложку…
Я отбросил заготовку в огонь. Ната проследила, как ее начинает охватывать пламя, а затем склонилась к моему плечу и провела пальцами по моим отросшим волосам. Я замер, сразу почувствовав тепло, исходившее от ее рук.