На развалинах мира

Вольный Владимир Александрович

Это было не единственным моим открытием. Во время поисков я однажды наткнулся на несколько вповалку лежащих тел, еще не до конца уничтоженных крысами и покрытых падающими хлопьями. Зрелище это не то чтобы меня угнетало – я огрубел и почти игнорировал подобные вещи. Но на этот раз что-то меня заинтересовало, и я решил подойти поближе, чтобы рассмотреть увиденное более подробно. Приятного было мало – полусъеденные, полусгнившие тела, жуткий оскал и, как обычно, пустые глазницы и черепа. Все было знакомо и все же я не мог отделаться от мысли, что что-то упустил. Я подошел еще поближе и, преодолевая отвращение, перевернул ногой одно из тел. На какое-то время я оцепенел, понимая, что вижу нечто, что могло появиться только сейчас…

Труп, перевернутый мною, не был таким как все. Он тоже подвергся нападению крыс, но и то, что осталось, впечатляло… Это уже не было человеком. Или, оно им было, совсем недавно, но успело измениться, и очень сильно. Я, дрожащими руками, достал бутылку с водой и, так и не сделав ни одного глотка, убрал

ее обратно, хоть разом пересохшее горло требовало воды. Очень мощные руки, поросшие густыми, рыжими волосами, заканчивались массивными когтями. Каждым из них было легко пробить грудную клетку обычного человека. Торс, весь покрытый шерстью такого же оттенка, что и на руках, но раздавшийся вширь и рельефно обозначающий перекатывающиеся бугры мышц. Резко выступающая вперед челюсть, с торчащими в мертвой ухмылке клыками. Нос, более напоминающий собачий, такой же широкий и занимающий собой половину лица. Уши, острые и вытянутые вверх, с кисточкой из волос на концах и приросшие мочками к черепу. Странно, но глаза мертвого нелюдя были на месте – они и сейчас словно светились желтоватым блеском вытянутых зрачков. В отличие от обычных, череп этого человека – человека ли? – не был выжжен изнутри.

Сглотнув, я опять поднес бутылку ко рту. Липкий, холодный пот, волной прошел по всему моему телу, и, тем не менее, я заставил себя остаться на месте и еще раз внимательно рассмотреть это чуждое земле создание. Он не был одет, только на бедрах еще виднелись остатки того, что, по всей вероятности, являлось когда-то штанами. Видимо, их владелец, уже не нуждался ни в какой одежде. В лапе монстра был вырванный кусок мяса, в котором я сразу определил часть человеческой руки – походило на то, что он собирался пообедать… Лишь случайность прервала это занятие. Я посмотрел в сторону. Возле трупа валялась стальная балка, с прилипшим к ней пучком волос. Догадка подтвердилась – череп нелюдя был размозжен, я не заметил это сразу только потому, что был слишком потрясен обшей картиной. Но, если так – значит, оно появилось здесь уже после того, как эти люди погибли? Балка свалилась на него, когда монстр был поглощен тем, что рвал трупы на части… А если он не один? Если, подобные ему, теперь рыщут по городу? Вопросы молнией сверкнули в моей голове, и я сразу стал оглядываться по сторонам, со страхом ожидая появления чудовищ. Но все было тихо, лишь ветер, по-прежнему, носил тяжелые облака, кружа их над городом. Теперь, какие-то, слишком большие крысы, не казались мне грозными – по сравнению с этим…

Я покидал этот район со смешанным чувством страха и непонимания. Если общая картина разрушения еще как-то укладывалась в рамки, то объяснения этому я уже не мог найти. Редко, очень редко, случалось что-то, что стряхивало с меня равнодушие и затрагивало весь мой организм. На этот раз это был как раз такой случай. И, очевидно, он оказался тем толчком, который был необходим, чтобы стряхнуть оцепенение в моей душе – пусть, хотя бы страхом. До меня как-то сразу дошло, что я могу стать таким же, а я не хотел. Но нужен был еще один толчок, прежде чем едва не завладевшее мною перерождение в зверя оказалось бессильным перед желанием остаться человеком.

Я обыскивал очередную свалку. Практически без отвращения и брезгливости, копаясь в том месиве, которое образовалось от смешения детских игрушек, кассет, белья, сувениров и еще бог знает чего… Это было все, что осталось после целого ряда торговых киосков, располагавшихся в подземном переходе. Дорога, как таковая, уже не существовала – трещина в земле развалила ее пополам, открыв прямой доступ в переход. Вырванные плиты нагромоздились друг на друга, и я посматривал в их сторону, опасаясь того, что они могут съехать обратно. Обычно, в подземных переходах, встречались и продуктовые киоски… Откидывались прочь тряпки, ненужная бижутерия, женские сумочки и книги. Руки работали как заведенные – я торопился, боясь, что не успею обыскать все до угрожающего начаться в любую минуту, дождя. Мне попалась кожаная сумочка, и я, открыв замок-молнию, стал выкидывать ее содержимое наружу. Ключи, сигареты, носовой платок, косметичка, брелок с литым чертенком, записная книжка… Постепенно свирепея – никчемные предметы! – я отбросил ее в сторону. При рывке сумочка зацепилась обо что-то и повисла на ремешке. Вымещая свою злость, я шагнул к ней и снова отбросил ее вдаль. Нога при этом соскользнула, и я съехал на низ завала, упав на спину. При попытке подняться ноги разъехались в стороны, и я снова упал, но на этот раз лицом вниз. Словно из потустороннего мира на меня устремились открытые глаза… С диким криком ужаса, не понимая – что же тут такое? – я попытался вскочить. Опять упал и опять увидел глаза. Я привстал на колени и руками раскидал в стороны все, что мешало мне рассмотреть, что же я обнаружил под собой.

Внизу было что-то стекловидное, абсолютно прозрачное и застывшее. Я видел сквозь него – или в нем, что было вернее – тело полуобнаженной девушки. Оно хранило на себе все следы тех испытаний, которые ей пришлось перенести, прежде чем оно оказалось здесь. Я вздрогнул, настолько живой она мне показалась в тот момент. Казалось, достаточно лишь разбить это странное стекло и она выйдет на свободу… Что бы рассмотреть ее лучше, я поджег страницы из книжки и осветил ими гладкую поверхность. Девушка не мучилась – жидкость, попавшая сюда из взорвавшейся цистерны, залила ее

мгновенно. На ее лице не успела отпечататься маска страха и ужаса, которую мне столь часто приходилось видеть в иных ситуациях. Нет, эта была только полуулыбка, словно она с нетерпением ждала избавления и, наконец, получила его. Кое-где ее кожа была потемневшей – я отнес это за счет жидкости, в которой она оказалась. Ее волосы разметались по сторонам, одна их прядь даже вылезла наружу. Я коснулся их с трепетом. Волосы, до того казавшиеся целыми, сразу рассыпались в прах, оставив в руке серую горстку. Я осветил ее лицо – мне стало не по себе от устремленного на меня взгляда. Откуда-то из глубин появилась жалость – чувство почти столь же забытое, как и все остальные. Я не сдержал звериного воя и с силой ударил кулаками об эту стеклянную твердь. Зачем? Зачем?! Слезы, непрошеные и нежданные, лились у меня из глаз. Я растирал их по грязному лицу, поражаясь их появлению не меньше, чем виду мертвой девушки. Зачем? Какая жестокая сила убила это юное создание, которому можно было еще жить и жить? И, вместе со слезами с меня стала спадать пелена до того мешавшая все видеть и слышать. Я снова рождался на свет, чтобы чувствовать чужую боль и чужое горе, чтобы снова стать человеком… Это было мучительно – вновь понимать все, что я так старательно старался спрятать. И это было возвращением из того состояния, в которое я едва не попал навсегда. Я не мог заставить себя покинуть этот переход, не хотел покидать девушку, чудившуюся мне не мертвой, а только уснувшей. Мне хотелось вырубить ее из плена, но я понимал, что делать этого не следует – если я не хочу увидеть, как милая улыбка сменяется страшным оскалом. Лишь, когда голод властно напомнил о себе, я поднялся и ушел прочь, дав себе зарок никогда больше не спускаться в этот переход и не смотреть на это тело… А на другой день, когда я уже иными глазами смотрел на все происходящее, я наткнулся на изображение на стене. Оно отпечаталось на здании, прямо на гладкой поверхности облицовочных кирпичей. Издали это походило на тени. Но никаких теней не могло появиться здесь – при постоянном отсутствии солнца. Меня это заинтересовало, и я подошел поближе. На стене, как на негативе отпечатались силуэты нескольких бегущих людей. Угадывался кто-то, прижимающий к себе ребенка, женщина, стремящаяся спрятаться под защиту мужчины… Наверное, они даже почувствовать ничего не успели, испарившись в мановение ока, и оставили после себя только этот след, который ни падающий пепел, ни дождь еще не успели стереть. Скоро не станет и его…

Я повернулся. Город, мрачный и мертвый, лежал передо мной. И в нем, населенном только тенями, оставался лишь один человек, едва не превратившийся в зверя. Я перенес это испытание, хотя был очень близок к поражению. К тому, чтобы потерять и память, и сам человеческий облик. Нет, это не означало, что я стал другим. Я просто вернулся к тому, кем и был раньше, но стал более суровым и хладнокровным, воспринимающим все настолько спокойно, насколько это, вообще, возможно. А главное – с четким и ясным осознанием того, что жизнь не кончена. Жизнь продолжается, не смотря ни на что… И возврата к безумию больше не должно быть никогда.

*******

Проснувшись на другое утро, я ясно понял, что если в течение нескольких часов не найду для себя постоянный и надежный источник пропитания, рассудок, вернувшийся ко мне от потрясения, снова может меня покинуть. И тогда, рвущаяся наружу дикость окажется наверху, подавит и мой человеческий облик, и мозг. Жуткий пример подобного я уже видел – монстр, валявшийся среди руин. Я был почти уверен в том, что он появился именно так. Ни какие-то полусгнившие куски, ни грязная вода из луж, которую я до сих пор пил, больше не могли меня удовлетворить. Период дикарства закончился – оставив о себе на память все приобретенные при незавершенном перерождении, навыки и способности. Сила, зрение, слух – все это осталось со мной. И неимоверная выносливость, не присущая обычному человеку…

Теперь я знал, что хочу. Найти среди скопища бесформенных руин продуктовый магазин. Или слад. Или хранилище – все равно. Не бродить по развалинам бесцельно, но попробовать хоть как-то определить свое местонахождение, и, после этого, представив, как выглядел город до катастрофы, вспомнить, нет ли поблизости искомого… Даже если те были завалены под блоками и плитами, раздавлены и попорчены – это все равно было лучше, чем питаться чуть ли с помойки. Хотя, слово – чуть – здесь было уже ни к месту…

Теперь поиски и метания приобрели смысл. Я не бросался больше из стороны в сторону, а методично, шаг за шагом, вел поиск, надеясь на то, что в скором времени зрительная память подскажет нужный объект или ориентир, от которого я смогу установить, куда идти. В многомиллионном городе хватало магазинов – и именно тех, в которых я нуждался. Но попасть в них было очень непросто. Все они были надежно спрятаны и погребены под руинами. Их содержимое могло сгореть, быть затоплено или провалилось в пропасти, которых хватало на каждом шагу. Получалось так, что я, практически единственный обладатель всех этих богатств, не мог ими воспользоваться. Даже всей приобретенной силы не хватало, чтобы приподнять многотонные плиты, открыть себе доступ в то или иное место, которое мне хотелось обследовать. И, хоть опыт часто указывал на нужные мне здания, стихия успела позаботиться о том, чтобы проникнуть в них я не смог никаким образом.