На развалинах мира
Шрифт:
Постепенно, шаг за шагом, стал вновь наползать, сковывающий движения, страх. Я больно ударился ногой обо что-то, отпрянул в бок, задев при этом обоженной рукой шершавую поверхность, и вскрикнул. Мною снова завладел ужас: животный, всеобъемлющий, грозящий перерасти в панику, и погубить меня без всякого вмешательства извне. Я громко закричал и сразу догадался, что мой крик не унесся по трубе прочь, а уперся в какую- то преграду и в ней заглох. От сознания непоправимого я замер, потом заставил себя сделать еще несколько шагов – и руки уперлись в новую преграду. Скоре всего – громадный кусок породы, надежно закупоривший второй выход. В полном бессилии и отчаянии, я опустился на колени. Это означало смерть, от которой я с таким упорством обреченного убегал на поверхности земли. Она не смогла уничтожить меня ни падающими стенами, ни разверзающимися трещинами, ни огнем и водой… Нет, вместо всего этого она приготовила мне куда более ехидную усмешку – позволила спастись, что бы просто похоронить… живым. Я находился в подземном склепе!
У меня перед глазами опять стали появляться багровые круги, еще немного – и сознание могло отключиться, чтобы впасть в уже виденный кошмар. Стали всплывать
От ярости я заскрежетал зубами. И тут, что-то неуловимое, заставило меня замереть, напрячься и полностью сконцентрировать свое внимание на этом, еще не осознанном полностью ощущении… Я свободно дышал! Не задыхаясь, не чувствуя постепенного удушья – а ведь воздух в замкнутом пространстве не мог быть не спертым. У него была лазейка! А раз она была у него – то, что мешало мне ее отыскать? И, вдруг она окажется такой, что будет пригодна и для меня?
Обшаривая сантиметр за сантиметром, неоднократно исцарапав себе пальцы, я проверял бетонные стены. Отверстие должно было быть! И оно действительно нашлось! Это оказалась вделанная в стену решетка. Она плохо держалась, и я без труда сорвал ее с места. Дыра была очень узкой, но я смог просунуть в нее голову – и сразу ощутил разницу между тем воздухом, которым дышал и тем, который оказался за пределами трубы. Я стянул с себя свитер – от него и так ничего не оставалось, и, изгибаясь и выворачиваясь, протиснулся сквозь этот спасительный лаз, туда, где ожидал встретить свое спасение.
Моя радость оказалась несколько преждевременной. Это опять была труба, возможно, идущая параллельно первой, в которой я оказался вначале. Но, в отличие от нее, она не могла быть замкнута с обеих сторон – иначе я не заметил бы в ней притока воздуха, позволяющего мне не задохнуться, до сих пор. Повторив все, как в первый раз – передвижение вдоль стен – я прошагал так около нескольких минут. Привыкшие к темноте глаза различили еле уловимый свет, почти не позволяющий что-либо рассмотреть. И все же это был свет, падающий откуда-то сверху. Труба закончилась. Я стоял на дне вертикального колодца и дрожал от возбуждения и сознания того, что ничего не могу поделать… Где-то там, наверху, находилось отверстие, сквозь которое просматривались огненные сполохи. Подняться по колодцу не предоставлялось возможным – он был лишен каких-либо приспособлений для этого. Ни скоб, обычно сопутствующих подобным сооружениям, ни лестницы я не заметил. Свобода была рядом – всего в паре десятков метров над головой. Но она была недоступна…
Я просидел на дне колодца около часа. Апатия завладела мною почти полностью – я сделал все, что мог… От усталости я откинулся назад, привалившись спиной к стенке, и уперся во что-то мягкое. Отстранившись, я протянул руку, чтобы проверить, во что попал. Это был труп. Кто-то упал сюда с высоты и при падении свернул себе шею. Я, преодолевая некоторое смущение – мне еще не приходилось обыскивать мертвые тела – обшарил его карманы. И – о счастье! – в них нашлась сухая и годная к употреблению коробка спичек.
Чиркнув, я осветил место своего пристанища. Диаметр колодца оказался около трех метров. На его дне валялся всякий хлам, попавший сюда с высоты, и среди него я успел разглядеть нужную мне вещь – несколько сухих тряпок. Как и почему сюда не попала вода при наводнении – меня не интересовало. Я намотал их, на какой-то железный прут и поднес огонек. Убогий факел осветил мою тюрьму. Воздушная тяга не давала ему потухнуть, и я еще раз убедился в том, что выбраться наверх я не смогу. Звать на помощь не имело смысла – с такой глубины мои крики вряд ли мог бы кто ни будь услышать. А если бы и услышал – на верху было такое разрушение, что судьба одного человека уже ничего не значила…
Оставался только один вариант – возвращаться по этой трубе назад, и идти по ней, до тех пор, пока она не выведет меня туда, где я смогу подняться на землю. Я собрал все тряпки, которые по моему разумению могли мне понадобиться, и, бросив прощальный взгляд наверх, отправился в этот страшный путь, в неизвестность и темноту, где единственным моим спутником оставалась только надежда…
Факел я потушил. Во-первых, хотел сберечь себе возможность применить его, когда он понадобится, во-вторых, не решался тратить спички напрасно. Второй возможности, найти что-либо подобное, у меня уже могло и не быть. Я прошагал по трубе около трехсот шагов, пока не уперся рукой в преграду. Это была сетка, перекрывающая всю трубу. Я пнул ее ногой – она слегка поддалась. Скорее всего, она была предназначена для того, чтобы здесь задерживался всякий мусор, который мог быть засосан мощными вентиляторами вовнутрь. А раз так – то, где-то рядом, должно быть и место, откуда этот мусор извлекают смотрители. Я вновь чиркнул спичкой… Мое предположение оправдалось полностью – в стене оказалась дверца. Но все мои попытки ее открыть ничего не дали. Она была наглухо задраена с противоположной стороны, а мои попытки ее выбить и сорвать с петель ничего не принесли. Судьба еще раз жестоко подшутила надо мной. Либо эту дверь так задумали ее проектировщики, либо ее сплющило давлением. Что бы тому, не было причиной – мне сквозь нее не пройти. Оставалось только продолжать движение вперед – через сетку. Я закричал, специально, чтобы узнать, насколько далеко может проникнуть эхо. На этот раз мой голос не увяз, а унесся далеко. Оставалось лишь сорвать сетку, чтобы в который раз продолжить свое стремление спастись и выбраться из этой темницы. После всего пережитого темнота уже не пугала, и я перестал чиркать спичками. Все, что хотел, я уже увидел. Сетка отошла со своего места достаточно просто. Мне повезло – она была сварена не из прутьев и хоть с трудом, но ее можно было порвать. Я зло дергал ее руками и добился того, что она вылезла в одном месте. Мне этого хватило, чтобы пролезть, добавив к своим порезам и ссадинам, еще несколько. А сразу за сеткой оказался провал. Я едва не угодил
Это тоже было замкнутое помещение, но несколько больших размеров, чем сам колодец. Спички помогли мне увидеть, что в одном месте вновь находится сетка, наподобие той, которую я вырвал наверху. А за ней темнело что-то массивное, с неясными очертаниями. Не желая расходовать спички, я вставил в сетку клочок ткани и обошел дно колодца вдоль стены, пока не вернулся к тому же месту, с которого начал обход. Иного выхода не было. По всей видимости, здесь кончалась – или наоборот, начиналась, вентиляционная шахта. Она должна была, каким-то образом сообщаться с линией метрополитена. Я немного отдохнул и, вцепившись в решетку, стал ее дергать и трясти. Та не поддалась ни на йоту. В конце концов, мне пришлось выломать одну скобу из лестницы и ею пробить себе отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть сквозь него наружу. Как я и ожидал, за сеткой обнаружились лопасти громадного вентилятора, и я, убедившись в том, что уж их то ни за что не отодвинуть, стал пробивать скобой жестяную обшивку сбоку, от лопастей. Гул от ударов убедил меня в том, что я поступаю верно – там должно было находиться пустое пространство. Пробив дыру, я сразу понял, что воздух в метрополитене уже сильно отличается от того, которым я дышал здесь – он был насыщен пылью, и та стала скрипеть у меня на зубах. Было очевидно, что столь крупный двигатель не мог быть подвешен просто к потолку – для таких предметов всегда делают площадку, на которой их и устанавливают. Так и оказалось. Площадка была небольшой. В одном месте я нашел приваренную металлическую лестницу и по ней спустился вниз. Сделав несколько шагов, я наткнулся на ряд толстых кабелей, и едва не упал, споткнувшись об стальной рельс. Итак, я оказался прав – это было метро…
Когда-то я работал в угольной шахте, и твердо знал одну заповедь. Если что-то случилось – искать выход там, откуда есть приток свежего воздуха. И вторую. Не пользоваться открытым огнем. Иначе, газ, без цвета и запаха – метан – превратит неосторожного в труп. Вряд ли в метро мог быть метан, он присущ все-таки именно угольным шахтам, но все же… Впрочем, никакого огня, как открытого, так и закрытого, у меня не было. Считать почти истраченную коробку достаточным осветительным средством было бы просто глупо. Они могли в чем-то помочь, но лишь на секунды. Оставалось определить – есть ли здесь хоть какой-то воздушный поток. Я смочил ладони в хлюпающей под ногами воде и приподнял их вверх. Никакой свежести, кроме холода самой воды не ощущалось. Я встал посередине путей, повернулся из стороны в сторону – безрезультатно. Этого следовало ожидать – раз не работали вентиляторы, то и свежему воздуху взяться было не откуда. Да и как они могли работать, после всего, что случилось? Метро не могло остаться нетронутым такой масштабной катастрофой… Подумав, я направился в одну из сторон, полагая, что мне под силу пройти в кромешной тьме несколько километров до ближайшей станции. Идти было очень тяжело. Приходилось либо семенить по шпалам, вовсе не предназначенным для размеренного шага, либо пытаться идти по рельсам, держась за стену, что тоже не доставляло особенных удобств. Я стиснул зубы и упрямо двигался вперед, надеясь, что рано или поздно, все равно доберусь до того места, где смогу выбраться на свет. Я спотыкался несчетное количество раз, неоднократно падал и вновь поднимался. Глаза тщетно искали хоть какой-нибудь лучик света. Иногда, не выдержав могильной темноты, я зажигал спичку и в краткие мгновения ее жизни, осматривался. Тоннель был практически не нарушен – если судить по тому, что я успевал увидеть. Но будет ли так всегда? И все же, это было метро, и идти здесь можно было в полный рост. Вопрос был лишь в том, верен ли мой расчет? Как далеко придется мне идти без света, не зная направления. Правда, что в одну, что в другую сторону должны были находиться станции. Да, передвигаться вдоль путей было гораздо труднее, чем шагать пусть по узкой, но все же ровной трубе – тот, кто хоть однажды проделывал это, идя по шпалам, знает, как тяжело приспособиться к их неравномерному для ног расстоянию, а тем более, делать это в кромешной темноте…
Я уже заработал несчетное количество синяков и шишек. Вновь порезал ладони об выступающие из стен штыри, где крепились висящие на них кабеля. В отличие от колодца, с которого я начал свой путь, здесь было уже не так тихо, как мне показалось в впервые минуты – пару раз я даже вроде как услышал какие-то звуки, а потом что-то похожее на крик. Остановившись, я долго прислушивался, но он не повторился. Решив, что мне просто померещилось, я со вздохом направился далее – скоро, не выдержав угнетающей темноты, я и сам стану так кричать… Чтобы отвлечься, я стал думать о том, что могло произойти там, наверху. Сейчас, вдали от того ужасающего кошмара, в котором я провел предыдущие часы, все казалось несколько нереальным, словно это произошло не со мной. Но избитое тело и мое нахождение в подземелье не давали повода усомниться в том, что это не плод моего воображения… Сколько я шел? Час, два? Колея казалась нескончаемой. Мне не нравилось и другое – пыль, которой становилось все больше. Она забивалась в рот и мне, и без того мучившемуся от отсутствия воды, нестерпимо хотелось смочить горло хоть чем – ни будь.