На развалинах мира
Шрифт:
Меня снова замутило. Были ли это последствия от постоянных ударов головой, пока я переворачивался вместе с корпусом машины, или же я треснулся где-то более основательно – в любом случае, я заработал небольшое сотрясение мозга. Я посмотрел на ладонь. На ней крест накрест лопнула кожа, обнажив голое мясо. Странно, боли я не ощущал, вернее, ее было столько, во всем теле, что что-то отдельное я уже не фиксировал. Где я? Что я? Эта мысль мелькнула и пропала, вытесненная другой – я жив! Я все-таки жив! И сразу появилась такая смертельная усталость, что я опустился на грязь и бессильно прислонился к днищу яхты. Только ощущение холода постепенно стало возвращать меня к реальности. Равнодушно посмотрев, как среди мусора, в грязи валяются несколько трупов, я перевел глаза на улицу. Впрочем, улицы, как таковой уже не было – лишь нагромождение невесть чего, во что она превратилась в результате последних событий.
Долго отдыхать мне не пришлось. Все сильнее и сильнее стал разгораться огонь, опять стала вздрагивать земля, а по небу, на какое-то время очистившемуся от пепла, опять поползли серые облака.
– Я не могу больше…
Хрип
Разваливая все здания, расширяясь и удлиняясь, извилистой змеей, прямо к тому месту, где я находился, тянулась быстро увеличивающаяся трещина. В пропасть летело все – машины, земля, живые и мертвые тела, бревна, камни, и даже пропитанный гарью воздух, словно засасываемый внутрь гигантским пылесосом. Кромка тротуара под ногами резко ушла в бок, и я инстинктивно поднял ногу, зацепился за нее, а затем попытался отпрыгнуть в сторону. Моя нога соприкоснулась с почти занесенным обломками грузовиком, и я замер на ней, балансируя чтобы не упасть. Но я не смог на ней удержаться – она вздрогнула, а затем, с все более увеличивающейся скоростью, стала сползать в жадную пасть пропасти. Я увидел, как мелькает край земли, и почувствовал, как кабина, на которой я находился, резко уходит прочь. Мысль о том, что это конец, просто не успела мною завладеть – иначе бы я не смог сделать того, что впоследствии так и не сумел объяснить… Я валился вниз, успевая заметить, как на одной из сторон разверзшейся земли виднеется что-то округлое и большое. Уже падая в бездну, я невероятным образом зацепился за кусок торчащей в земле трубы, и она, изогнувшись под моим весом, опустилась прямо к темнеющему отверстию. На несколько мгновений, ставших для меня бесконечными, все вокруг – и чудовищную пропасть и зияющую дыру перед глазами – залило нестерпимым, мертвенным зеленым свечением. Я ощутил страх, пронзивший все мое существо, руки стали разжиматься… Раздался тяжелый вздох ужасного чудовища за плечами, сильный толчок в спину – и все разом погрузилось во тьму, в которой я потерял сознание…
Вначале была тишина. Абсолютная, полнейшая тишина. Она была настолько глубокой, что само ее безмолвие могло убить лучше любой иной причины – своей безысходностью. И – темнота. Эти два врага, объединившись, приговорили меня к жуткой смерти. Безумие и животный ужас, противостоять которому было нечем. И невозможно описать ощущения того, кто попал в могилу живым!
Я был без сознания. В отчаянном порыве спастись, я не заметил, как ударился головой, и этот удар лишил меня чувств. Кратковременный миг, которого мне хватило, чтобы понять, куда я лечу, помутил мой разум… Избежав гибели там, наверху, я встретился с нею здесь, по мрачной иронии практически почти невредимым и способным бороться. Способным, но не с тем, что меня окружало! Это был конец. Я понял это сразу, едва оторвал голову от холодной поверхности, на которой она лежала. На волосах запеклась кровь, но я не знал – моя ли она, или чужая. Слегка поташнивало, сильно хотелось пить. И, постепенно, слабыми проблесками, начало возвращаться ощущение своего тела, а вместе с тем и боль. Меня затрясло крупной, нервной дрожью, от которой стали стучать даже зубы. Это было нелепо, этого не могло быть – я уцелел, падая в бездну, в пропасть! Я мертв, потому что нельзя остаться живым – и не видеть и не слышать абсолютно ничего! Никогда – до, и никогда – после – я не был так близок к помешательству, пульсируя на этой зыбкой грани, уход в сторону от которой, означал ничто. Затем силы вновь оставили меня и я опустил голову…
Мелькали чьи-то лица, которых я не мог узнать, руки, указывающие во все стороны сразу. Багровые отсветы, заполняющие чьи-то контуры, потом резкие, серебристые молнии, рвущие непонятные изображения пополам. Возник рот, в котором шевелился распухший и почему-то раздвоенный язык, ослепительно белые клыки… и я, лежащий в этом рту, собирающемся сомкнутся, и размолоть меня этими крепкими зубами. А сами зубы тянулись далеко-далеко, несколько сотен, или тысяч рядов, и где-то там, позади них, еле заметный, тонкий выход, пугающе черный на фоне сверкающих клыков. Потом возник бесконечный коридор, куда я проваливался, тщетно пытаясь удержаться за гладкие, светящиеся стены. А следом появился тупик, возникший из-за очередного поворота. Я пытался барахтаться, но руки скользили, и я упал в этот тупик, как в желе – оно стало всасывать меня в себя, отчего дышать становилось все труднее и труднее… На грудь давило все сильнее, потом вязкая пустота, рывок – и все исчезло…
Это не я пришел в себя – это тело напомнило о себе, отреагировав на болезненный толчок, сотрясший, окружавшее меня, пространство. Ничего не соображая, в полной прострации – будто я и мое тело существуют отдельно
Наверное, я закричал. Путь наверх был отрезан. Труба время от времени вздрагивала, словно кто-то дергал ее в глубине. Потом все стихло. Начал липкой пеленой подползать ужас. Я заново переживал этот день и свое падение в бездну! Еще немного – и я бы сошел с ума! Я вцепился зубами в руку, и подступившая боль отрезвила меня, не дав зациклиться на страшных мыслях. Разом, словно ожидая этой минуты, заныли все остальные, полученные мною на поверхности, раны. Казалось, на теле нет живого места. Я не смог сдержать стона, и он унесся прочь, эхом отдаваясь от влажных, пропахших сыростью стен…
Меня всего затрясло, сердце бешено забилось в груди – я заживо погребен в толще земли! Все окутывала кромешная тьма. Где я нахожусь? Мне предстояла мучительная смерть, либо от удушья, либо от голода, а, скорее всего – от начавшего заполнять меня целиком, чувства безнадежности и страха. Я взвыл, ударил перед собой кулаком, и он влетел во что-то очень твердое и жесткое, отчего я чуть было не разбил себе пальцы. Это меня слегка ошеломило – вроде бы земля не должна была быть настолько твердой. Когда пальцы еще раз притронулись к стене, я заметил, что она сухая и холодная, а главное, что-то напоминающая… Таким мог быть только бетон! Я, действительно, попал в трубу, и мне не показалось, когда я видел ее изломанные края, при падении в пропасть. Что это могло быть, я не знал. Скорее всего, внутренняя сторона колодца, только почему-то выложенного не вертикально. И он был достаточных размеров, чтобы в нем можно было стоять, почти не пригибаясь. Для чего он здесь находился, кто его выкладывал? Сейчас меня этот вопрос занимал менее всего. Зато сразу возник другой – нельзя ли по нему выбраться наружу? Стены слегка вздрагивали, а пару раз дернулись так, что я, даже стоя на коленях, не удержался и упал на бок. Катастрофа, произошедшая наверху, была столь серьезна и всеобъемлюща, что не могла не затронуть и всех, сооруженных под городом, подземных коммуникаций. Подземных? У меня мелькнула неосознанная до конца мысль – да, подземных! Что, если скажем, эта труба состоит из частей чего-то единого, целого, предназначенного, например, для вентиляции метро? Или для отвода канализационных, или, каких либо иных, вод? Я снова вздрогнул. Но на ощупь пол и стены были сухими, и чувствовалась лишь небольшая влажность там, где бетонные кольца примыкали друг к другу. То, что труба состояла из плотно пригнанных друг к другу колец, я уже понял, тщательно исследовав стык почти по всей его длине. Нет, это не для воды…
Я просидел некоторое время, не решаясь подняться и сделать первый шаг. У меня не хватало ни сил, ни мужества, чтобы заставить себя пойти куда-то в полной темноте. В этот момент я остро пожалел о том, что бросил курить – так в кармане могла оказаться зажигалка или спички, и я смог бы рассмотреть, куда все-таки попал? Постепенно я успокоился. Гул, изредка доносившийся сквозь стены, скоро утих окончательно. Тишина стала такой, что собственные движения и производимый мной шорох, воспринимались как гром. Мне вдруг показалось, что я здесь не один – ведь я явственно видел, как и передо мной и вместе со мной, в пропасть падали люди. Нет, я не один! Я не мог быть один!
– Эй…
Мне казалось, что кричу, но на самом деле это был еле слышный хрип.
– Эй? Кто ни будь?
Ответом было молчание. Я сглотнул солоноватую слюну и в волнении прокусил себе губу. Что-то надо было делать… Осмелев немного, я протянул ноги вперед – конечности стали затекать от неудобной позы. Ничего не изменилось. Воздух вокруг меня был не очень свежий, но пыли в нем не ощущалось. Мне нужно было на что-то решаться. Я сам себя уговаривал подняться, а потом собрался с силами и встал. Голова коснулась чего-то, и я испуганно вжал ее в плечи, только потом, сообразив, что это не может быть ничем иным, как потолком помещения. Верхом трубы – если это действительно труба. Все, по-прежнему, было безмолвно. Руками, вытянутыми перед собой, я проверял – не наткнусь ли, на что ни будь? Мне пришлось передвигаться вдоль одной из стенок, но я практически без труда доставал рукой и до второй – ширина трубы это позволяла. Пройдя несколько шагов, я наткнулся на что-то, что при ощупывании оказалось крылом того самого грузовика, который провалился в пропасть вместе со мной. Сразу вслед за ним оказался тупик. Земля плотно заполняла отверстие, скоре всего, именно то, сквозь которое я сюда попал. Я не особо расстроился, ожидая встретить что-то, в этом роде. Оставалась еще одна сторона, и я повернул назад. Раз закупорена эта – вторая должна быть свободна.