На скосе века

Коржавин Наум Моисеевич

IX

Будет день — я узнаю: Так Господь меня спас. Вырвал с кровью, исторгнул Против воли души Из трясины восторгов И прельстительной лжи. Бросил в холод, в бессилье, Мглу на голой земле. Или проще — в Россию: Вся Россия во мгле. Чтобы ночью глухою, Находясь вне игры, Видел свет над Москвою Из

России — из мглы. С теми, с кем я в неволе Был сведён на позор, Чьей я жертвовал болью Так легко до сих пор. Чтоб открыл: «Как ни мерь ты, Кто ценней для страны — Перед жизнью и смертью Все мы горько равны. Как пред хлебом и стужей… И что Богу видней, Кто здесь лучше, кто хуже И что значит «ценней».

X

И предстанет иначе Каждый срыв и порыв. И я стану богаче, Свою малость открыв. Словно воздух свободы И реальность пути, Словно точку отсчёта, От которой расти. …Прорасту!.. Но однако Не сейчас и не тут, Где меня к вагонзаку Так поспешно ведут. Где, забыв свои мысли — Всё, чем жив и дышу, Я как будто из жизни Навсегда ухожу. Как столица ночная, Погружаюсь во мрак… …Я пока ведь не знаю, Что всё это — не так. Что, разбитый и слабый И лишённый души, — Я иду по этапу К откровенью от лжи. Сбитый с толку и с места И не зная, в чём свет…

XI

Мне и то неизвестно, Что чрез несколько лет Вдруг засветятся годы Переменой в судьбе, Робким светом свобода Нас потянет к себе. И из ссылки сибирской Как хотел, как мечтал, Впрямь вернусь пассажирским Вновь на этот вокзал. В жажде веры и братства, К схватке мыслей и чувств. Буду верить… Теряться… Вдохновлюсь… Заверчусь… И открою в смущенье, Что свобод торжество — Не конец, не решенье, А начало всего. Всех вопросов на свете Всяких «мы», всяких «я», И трагедий… Трагедий Самого бытия. Вечность мрака и света, Бесконечный их бой… Лишь ударясь об это, Стал самим я собой.

XII

В этом — жизнь… И простая Мудрость правды земной, От чего

ограждает Нас штыками конвой. Чем на время встревожит Странных лет благодать. От чего нас и позже Вновь начнут ограждать, Из преддверья свободы, Тряханув без затей, Снова в тусклые годы, Как в тупик у путей. В глупость, в страх, в недоверье… Сбив, пустив под откос Тех, кто, веря преддверью, Стал свободен всерьёз. Возвратилась на место Стыдных лет колея, И важнее протесты Вновь, чем смысл бытия.

XIII

Но пока я — у края, Крест стоит на судьбе. Я по шпалам шагаю В подконвойной толпе. И одно мне известно — Что не будет легко. А до всяких протестов Так ещё далеко. Что, ступая на гравий, Впопыхах, на бегу, Я пока и представить Дальних бед не могу. Да и помня, что еду Гибнуть в снежном краю, Я бы счёл эти беды Неустройством в раю.

XIV

Вот дошли. Ноют ноги. Давит плечи пальто. Я в начале дороги, И не скажет никто, Что она — пусть непросто, Пусть и сам согрешу — Заведёт меня в Бостон, Где я это пишу. Где не думал я сроду Жить, где тяжек мой сон… Где чужою свободой Щедро я наделён… Где — хоть помню всегда я, Чем обязан я ей, — Всё равно не хватает Мне свободы — своей. И друзей — в чьём сознанье, В чьих глазах негасим Острый смысл пониманья, Что над бездной висим. Всюду — дома, в изгнанье, В тюрьмах, в райских местах… Суть не в бездне — в сознанье: Бездна рядом и так.

XV

Мне сознание это — Жизнь в извечной игре. Без него как бы нету Смысла в зле и добре. И в защите свободы… От кого и к чему? — Если движутся годы Так спокойно во тьму. Разве беды нависли? Длится сладкая жизнь, Где подобие мысли Интересней, чем мысль. Пелена!.. Не проткнуться Мне сквозь ту пелену. Лишь под ней задохнуться. Да и камнем ко дну.