Над бездной
Шрифт:
Их пропустили. Росция не вошла к заключенному, но осталась в коридоре.
Увидев тусклое мерцание внесенной лампы, Фламиний приподнялся и сел на своей постели. Вошедший юноша был ему совершенно незнаком. Из-под низко надвинутого на голову капюшона виднелись только густые черные усы.
— Кто ты и чего тебе надо? — спросил Фламиний, — разве и казнь решена ночью?
— Нет, — ответил пришедший, — казнь назначена при восходе солнца. Я — хорист из труппы Росция и его дочери. Меня зовут Электрон-сицилиец.
— Чего
— Я пришел утешить тебя.
— Я тебя совершенно не знаю, Электрон.
— Я недавно служу Росции, а прежде жил в округе Нолы у помещика. Я тебя знаю, Фламиний.
— Я не нуждаюсь в утешении и ободрении. Я не боюсь, а радуюсь скорой смерти.
— Сомнительно!.. разве можно желать умереть так рано?! жизнь еще могла быть для тебя долгой.
— Я кончил все счеты с жизнью, не смущай меня.
— Я принес тебе кое-что хорошее, — сказал хорист, развязав принесенный узел, — вот чистая одежда и кушанье.
Он накрыл солому чистой простыней, положил на нее подушку. Фламиний переоделся и с удовольствием лег, проговоривши: — Ах, как давно я не лежал на чистой, удобной постели!
Хорист поставил близ него поднос, полный кушанья.
— Что это значит? все мои любимые блюда!.. дрозды, морские раки… кто сказал тебе, что я это люблю? кто выбрал это?
— Росция.
— Ее подарок. Добрая!.. скажи ей, хорист, что я благословляю ее перед смертью.
— А что сказать мне Аврелии?
— Ничего. Бедная девочка!.. мне было искренно жаль ее, но… нет, не скажу, зачем я хотел погубить ее. О, деньги!..
— У Аврелии не было денег. Ее приданое расхищено, потому что Котта держал его в доме.
— Ах, какую глупость я сделал!
— Эту глупость можно исправить. Беги!
— Зачем?
— Чтоб жить.
— Я хочу умереть.
— Надень мое платье; я дам тебе пропускную хартию. Кони готовы. Беги в Массилию или на север, Люцилла все еще любит тебя. Она хочет спасти тебя.
— Нет.
— Если ты не жалеешь Люциллу, пожалей ее дитя! разве хорошо быть сыном или дочерью казненного не безвинно?!
— Нет, я не бегу.
— Люцилла выйдет замуж за Цезаря, если ты не бежишь.
— Желаю ей счастья. Скажи ей…
— Что?
— Нет, ничего не говори!.. не надо… уйди, певец! не терзай меня этой пыткой горя!.. Люцилла была светлою звездою моего мрачного неба; последняя мысль моя будет о ней, последний вздох я посвящу былому счастью… но не говори ей этого, не говори!.. скажи ей, что я ее ненавижу за то, что она не отдала мне своего приданого… не говори ей и этого; я не хочу, чтоб она прокляла мою память. Ничего не говори.
— Ты ее любишь.
— Не твое дело.
Он безмолвно кончил ужин, лег и отвернулся к стене лицом. Молодой хорист ушел.
На рассвете осужденных повели за город на казнь. Идти было не далеко, но печальная
Опираясь на Плечо весталки, как требовал устав, Аврелия громко сказала:
— Пощадите осужденных!
— Пощадите осужденных! — повторила Марция.
Процессия остановилась.
— Чистая Веста повелела мне просить помилования этим людям.
После этой формулы всякий преступник избавлялся от казни безусловно.
В толпе, сопровождавшей процессию, раздался отчаянный вопль: «Аврелия… она мне помешала!» Все увидели Люциллу, стоявшую среди своих рабынь.
Преступники были исключены из сенаторского звания и сделались пролетариями.
В тот же день Марк Аврелий гневно объявил своей племяннице, что Октавий отказывается от ее руки, не желая назвать своей женой спасительницу негодяев. Клелия с усмешкой возразила отцу, что это только предлог: Октавий отказался от бесприданной невесты, не показавшей ему ни малейшего чувства расположения.
Глава LXI
Брак, расторгнутый кинжалом
Катуальда очнулась после своей безнадежной болезни, воспаления в мозгу и руке: крепкая; закаленная натура молодой галлиянки победила болезнь. Она увидела себя лежащей в роскошной комнате на роскошной постели; прекрасная, совершенно незнакомая ей женщина сидела у ее изголовья, нежно глядя на нее. Несколько минут больная считала все это продолжением своих грез, но наконец убедилась в действительности.
— Где я? — спросила она.
— У твоих друзей. Ты в Риме, в доме Аристоника; я его жена.
— Как я сюда попала?
— Это я тебе после скажу, милая.
— Где мальчик… Леонид… который…
— Он отправлен туда, где о нем заботятся. Тебя доставил сюда друг Аристоника.
— Барилл?
— Нет. У моего мужа много друзей: он не сказал мне имени этого человека. Барилл также здесь.
— Здесь! — радостно вскричала Катуальда.
— И Кай Сервилий с ним. Они ждут с нетерпением благополучного исхода твоей болезни.
— Но мальчик… где мальчик?
— Его взяла одна актриса.
Успокоившись, Катуальда стала поправляться, но не так, как поправлялась Аврелия; будущее казалось галлиянке веселым, как плясовая мелодия, блестящим, как золотая ткань. Она в тот же день встала с постели, бодрая и спокойная. Она, точно волшебством, очутилась в Риме, о чем давно мечтала, у людей, о которых много слышала хорошего, среди роскоши… ей явилась блестящая перспектива возможности разбогатеть, как разбогател Аристоник. Мечты закружились в юной, плутоватой голове; ее не особенно тревожило даже опасение за неизвестную участь Аминандра. Видя, что потрясения радости не опасны для здоровья Катуальды, купчиха ввела приехавших к больной.