Над бездной

Шаховская Людмила Дмитриевна

Счастливый Сервилий Нобильор сидел подле своей невесты, слушая ее признания и рассказы о приключениях, боясь отойти прочь от нее, чтоб она не исчезла опять к какому-нибудь Фламинию; Клелия, Катуальда и Росция то бегали по комнате, то толклись на одном месте, бессвязно говоря, сами не зная, что: все говорили, никто не слушал.

Вбежавший Барилл наконец разрушил эту дисгармоническую гармонию общего счастья, дернув без церемоний жену за руку и сказав:

— Убирайся отсюда вон! — господам подали ужин, а ты задерживаешь их твоей болтовней.

Этот

диссонанс заставил всех опомниться и внять докладу домоправителя.

— Человеку некогда думать о еде и сне в часы блаженства, — сказала Клелия, — вы, влюбленные, сыты вашей любовью, но ведь моя-то любовь не здесь, а в столовой; сжальтесь теперь надо мной, ведите меня к моему Фабию.

— До свидания, благородная Клелия! — сказал Нобильор, уходя, — прощай, моя Аврелия!

— Неужели, Кай Сервилий, ты способен так обидеть и меня и твою невесту, что не разделишь с нами этого ужина?!. — возразила Клелия.

— Я бы охотно… но… Люций Фабий…

— Непременно обидится, если ты не придешь. Пойдемте и вы, клиенты, гости моего гостя! — прибавила хозяйка, обращаясь к Бариллу и Катуальде.

— Мы пойдем, госпожа, в людскую, — ответил Барилл.

— Ах, эти провинциалы! — воскликнула веселая матрона с громким смехом, — какая с вами возня всегда и везде!.. ведь ты теперь не раб, Барилл, а клиент Аврелии, и можешь сидеть рядом с ней.

— Ну, уж этой чести я ему не уступлю! — перебила Катуальда, — я сяду с ней в первый раз на свободе.

— За что тебе такая награда? — возразил Барилл.

— Я ее спасла от Аминандра, а не ты.

— А я ей жениха привел.

— Оба с ней не сядете, — сказала Клелия, — с ней сядет ее жених.

Все пошли в столовую.

При входе в ярко освещенную, прелестную, голубую комнату и при виде роскошно сервированного стола, обремененного бронзой и серебром, решимость и отвага сирийца ослабели; не только сесть за этот стол, — он и служить за ним не решился бы. Его ужимки и гримасы привели в восторг смешливую Клелию, она начала к нему приставать с разными неподобающими ему величаньями и упрашиваньями, говоря, что он непременно должен занять место рядом с хозяином, как виновник счастья Аврелии и ее жениха.

— О, бесподобный мим! бесподобный тип для комедии! — вскричала Росция с аплодисментами, и потащила Барилла за руку к главному дивану.

— Хоть убейте меня, я тут не сяду! — возразил смущенный сириец, — никуда я не сяду; ни за что!.. если мне непременно надо здесь ужинать, то позвольте мне сесть на пол.

— Господин идет! — доложил домоправитель и этим возгласом освободил Барилла от неловкого положения; все о нем забыли, увидев входящего Фабия.

— Кого я вижу! — радостно сказал молодой человек, протягивал руку, — Кай Сервилий, мой избавитель!

— Твой избавитель? — спросила Клелия, когда хозяин и гости поздоровались.

— Да, — ответил Фабий, — года три тому назад я чуть не был завлечен в ужасную компанию Фламиния и Катилины; мой благородный гость удержал меня от этого своими советами.

Катуальда, уже давно проникнутая патрицианским духом

от общества Люциллы, без малейшего смущения села на диван подле Росции, привалилась к подушке и сказала:

— Кай Сервилий и меня с мужем спас от рабства.

— В таком случае он для всех нас избавитель! — со смехом заметила Клелия, — Росцию он избавил от угрызений совести своим прощением, а меня от моих долгих хлопот с кузиной… милый мой Фабий, Кай Сервилий сватается за нашу Аврелию.

— Это очень приятно слышать, — ответил Фабий, — в какой же брак вы намерены вступить?

— Я признаю одну только форму брака… — сказал жених.

— Нерасторжимый! — договорила невеста и лицо ее мгновенно омрачилось, — но дядя, может быть, не…

— Не согласится назвать своим зятем богатейшего и добрейшего из римских всадников? — спросила Клелия, — он рад был сватовству небогатого Октавия, человека почти без предков, чтоб только с рук-то тебя сбыть, моя милая кузина! может ли он не принять участия в нашей общей радости?!

— Мой брак с милой Клелией также нерасторжимый, — заметил Фабий, глядя с любовью на свою жену, — желаю и вам, такого же счастья, какого достигли мы! я уверен, что мы в этом не раскаемся; не раскаетесь и вы.

— Надо все кончить, как можно скорее, — сказала Клелия, — не то кузина, пожалуй, снова заблудится в столичном лабиринте. Отправляйтесь скорее отсюда в провинцию.

— Кай Сервилий хотел плыть завтра на корабле Аристоника за море, — вмешалась Росция.

— Ах! — воскликнула Аврелия, — это значит, что свадьбе нашей не бывать! он не вернется!.. не вернется!

Ей теперь казалось, что если ее Сервилий даже в другую комнату уйдет от нее, то уже не вернется.

— Да, — сказал Нобильор, — я решился плыть с Аристоником в Александрию и уплыву, но не завтра и не купцом, а простым путешественником после свадьбы, вместе с женой, если Аврелия не побоится бурь и решится…

— Делить с тобой все опасности? — спросила счастливая девушка, — с тобой я ничего никогда не испугаюсь, только не покидай меня.

— Мы никогда больше не расстанемся. Тебе надо видеть свет, Аврелия. Бояться нам нечего: теперь лето, бурь не бывает, а корсары не решатся напасть на наш флот, потому что мы берем несколько сот человек прислуги. Мы перезимуем в Египте, а потом возвратимся в нашу Риноцеру, где к тому времени будет все готово для тебя. Богиня моей любви должна быть окружена только розами счастья.

— Богиня твоей любви! — сказала Аврелия с испугом, — ведь ты клялся… клялся великим Гелиосом!..

— Ах, я проговорился!

— Не беда, — сказала Клелия, — теперь ночью Гелиос спит давно крепким сном; вот мы, так наверно не уснем всю эту счастливую ночь.

— Все-таки клятва… — сказала Аврелия, — клятва нарушена!..

— Не нарушена, — возразил жених, — я это сказал не тебе, а всем присутствующим.

— О, наивные люди! — заметила Клелия, — теперь вы, благодаря какой-то дикой клятве, данной в минуту недоразумения или с досады, будете о любви говорить через переводчика.