Надежный тыл
Шрифт:
— Ладно, будет тебе горячий шоколад и печенье, — сказала я, вставая из-за стола. — Праздники ведь. Надо хоть немного тепла в дом вернуть.
— Спасибо, мама! — Боря поцеловал меня в щеку. — И…
Он не успел договорить. Раздался резкий звонок телефона. Я вздрогнула, и взгляд тут же упал на экран. Имя, которое отозвалось в груди резким уколом. Даниил.
На экране высветилась наша фотография — такая счастливая, такая далёкая. Мы с ним, ещё беззаботные, улыбаемся, а он обнимает меня за плечи. Я её так и не поменяла. Может, из-за лени,
В носу резко защипало, но я заставила взять себя трубку.
— Да, Даниил, — старалась, чтоб голос звучал ровно и спокойно, а в памяти тот час всплыли глаза полные холода и равнодушия, так контрастировавшие с фото на вызове.
— Анна, чего ты добиваешься? — его голос был холоднее льда.
— Ты сейчас о чем, Даниил? — я вскинула голову.
— Твой адвокат наложил обременение на все счета, — резко выпалил он. — Анна, ты в своём уме?
Я замерла на мгновение, его слова обрушились на меня с силой удара. Но вместо того чтобы дать слабину, я глубоко вдохнула, напоминая себе, что это часть той игры, в которую он сам меня втянул.
— Это разумный шаг, Даниил, — ответила я ровно, с лёгкой ноткой холодности в голосе. — Мы просто защищаем то, что принадлежит мне и детям.
— Детям, да, Ань? Это кому? Боре? Напоминаю, Ань, ты сейчас этими счетами тоже воспользоваться не сможешь!
— О, не переживай, дорогой, у меня есть на что жить до конца суда! — выпалила я мужу. — А вот твоей шлюшке будет сложновато тратить наши семейные деньги!
На том конце повисла напряжённая тишина. Я представила, как он сжимает челюсти, пытаясь сдержаться, чтобы не выплеснуть весь свой гнев.
— Знаешь, — наконец, сказал он, — я даже не удивлен. Молодцы, вовремя подсуетились и ты, и твой сынок. Что ж, Ань, ты всё сама выбрала… — Он замолчал, как будто раздумывая, стоит ли говорить дальше. Но затем его голос прозвучал снова, резче, словно выдавливая из себя слова: — А что касается… Алины. Она поступила честнее всех нас, Анюта.
Я замерла, ошеломлённая этим неожиданным поворотом. Честнее всех нас? Это прозвучало так странно, так неожиданно. Что он имел в виду? Что за игру он затеял на этот раз? Внутри всё напряглось, но я заставила себя ответить ровным голосом:
— Честнее? Ты серьёзно, Даниил? Эта женщина разрушила нашу семью, она…
— Она не врала мне, — перебил он, его голос вдруг стал твёрдым, как будто он давно носил в себе эти слова. — Она не притворялась, что любит, когда ничего не чувствовала. Она не делала вид, что всё нормально, когда всё развалилось. И она… она просто ушла, Ань.
— Ушла? — повторила я, чувствуя, как в голосе начинают прорываться эмоции. — Ты называешь это честностью? Просто уйти, бросить всё — это честно, Даниил? Ты был нужен ей когда был успешен и силен, когда мог дать ей все, что она хотела, а сейчас…. О, она молодец! Найдет себе нового папика! Знаешь, я могла бы сказать, что мне жаль…. Но мне не жаль, Даня. Ты, наконец-то, получил честный урок от судьбы!
У
Я почти слышала голос Лики, язвительно смеющейся над ситуацией, и видела довольный взгляд Бори, который бы только подтвердил: «Мам, я же говорил.»
— Анна, — наконец произнёс Даниил, его голос стал ниже, но в нём чувствовалась усталость. — Ты так ничего и не поняла. Впрочем, — вздохнул он, — иного я и не ожидал.
С этими словами он положил трубку.
Боря весело улыбнулся мне.
— Мам, похоже… отец уже… сожалеет?
Эти слова ударили прямо в сердце. Неужели? Неужели Боря увидел и почувствовал то, что я пропустила, захваченная злобной радостью, этим почти мстительным удовлетворением?
Я посмотрела на сына, ища в его глазах ответы. Может, он прав? Может, в голосе Даниила действительно звучала нотка сожаления, едва уловимая? Или я так погрузилась в собственные чувства, что просто не могла этого заметить?
— Ты так думаешь? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Даже если и так, мам. — твердо ответил сын, — отступать ты не должна. Пусть поймет, что поступать с тобой как он поступил больше не получится. И если… мам… если тебе больно с ним общаться…. Я могу стать твоим представителем. Если хочешь!
Я обняла сына, прижавшись к нему — высокому, как отец, но доброму и мягкому.
— Хочу, Борь, очень хочу!
16. Алина
Прогулка по снегу в туфельках и в мокром платье не прошли даром — я заболела. Заболела сильно, так, как не болела уже лет пять, наверное. Я болью в горле, надрывным кашлем. Все тело ломало и трясло в лихорадке, а когда я падала в сон — меня мучали неясные кошмары.
Я просыпалась на широкой двуспальной кровати с тяжестью в груди, молча глядя в большое панорамное окно. За ним раскинулась заснеженная еловая роща, укрытая белым покровом, такая безмятежная и спокойная. Этот вид раньше меня успокаивал, но сейчас он только подчёркивал, как далеко я от всего этого спокойствия.
Слёзы сами собой текли из воспалённых глаз, катились по щекам, оставляя влажные следы на подушке. Я даже не пыталась их остановить. Просто лежала, позволяя им стекать, и чувствовала, как внутри всё пусто.
Этот дом, вдали от городской суеты, который когда-то мы с Зоей отреставрировали, стал моим убежищем на эти дни. Светлая, уютная комната, где меня поселила подруга, с этим огромным окном, выходящим на занесённую снегом еловую рощу. Она была такой же неподвижной, как и я, казалось, весь мир застыл, замер в ожидании.
Каждый вечер я наблюдала, как Зоя включает на улице весёлые фонарики. Их свет заливал пространство мягким мерцанием, превращая зимний сад в сказочную иллюзию. Глядя на них, я невольно улыбалась сквозь слёзы. Эта маленькая деталь, которую она добавила ради меня, напоминала мне о том, что в этом мире ещё есть тепло, забота и для меня.