Надежный тыл

Костадинова Весела

До новогодних праздников оставались считанные дни, но впервые в жизни я не чувствовала никакого волнения. Не было того приятного предвкушения, когда ты торопишься завершить все дела, подводишь итоги года. Мне даже не хотелось вставать с постели. Некуда было торопиться. Внутри жила странная, тянущая, ни на что не похожая пустота. Словно что-то внутри меня исчезло, сломалось, болело и тосковало.

— Держи, — Зоя принесла мне большую кружку с какао. — Вроде упала сегодня температура?

— Да, — хрипло ответила я, садясь на подушках, — ночь спала

спокойно.

— Уже хорошо, — подруга забралась на кресло напротив меня с ногами, — давай, выздоравливать пора. Полежала недельку, надо и голову поднимать. Там твой телефон не затыкается, я его пока на беззвучку поставила.

— Кто…. Кто звонил?

— Я почем знаю? Трубку не брала. Судя по всему — с работы. Там фамилии разные высвечивались. Сама разберешься. Но твое заявление на отпуск и последующее увольнение я отправила, как ты и просила.

— Спасибо, — тихо ответила я, глядя на восходящее над лесом солнце, лучи которого медленно, но верно заливали комнату.

— Точно все решила? — тихо спросила Зоя.

— Да…. — кивнула, чувствуя холод в груди.

— Почему, Алин?

— Пусть разбираются сами… — ответила, прикрыв глаза.

— Ну… тоже верно, — кивнула подруга, отпивая какао. — Ладно, Лин, мне на работу пора — я и так там не появлялась уже неделю. Ты за старшую в доме: спать, есть, на улицу не вылезать. Обложись кошками и спи.

С этими словами она поднялась и поцеловала меня в лоб.

— Сейчас на ипподроме полный коллапс. Конный спорт в моду входит, так что ты всегда можешь начать у нас работать на постоянной основе. Сергей точно против не будет — он, конечно, тот еще говнюк, но деньги считать умеет. А ты — золотая девочка-инструктор. Как и я, — она самодовольно улыбнулась, — хорошо нас бабуля выдрессировала, да?

— О, да, — я вспомнила старую Лейлу, которая привязалась ко мне как к родной и учила наравне с Зоей, — забудешь нашу старую грымзу! До сих пор помню, как она меня выпорола за то, что я поленилась убрать вилы.

Зоя звонко рассмеялась и выпорхнула из комнаты, оставляя меня в одиночестве.

Я прикрыла глаза, невольно улыбаясь, и мысленно перенеслась к Лейле. Перед глазами всплыли её теплые, шершавые руки, которые всегда казались такими надежными, и её спокойный, но пронзительно мудрый взгляд, будто видевший меня насквозь.

В те дни, когда я убегала из дома, спасаясь от бесконечных ссор родителей, только у неё я находила убежище и понимание. Её суровое, но честное внимание служило для меня опорой, её молчаливая, искренняя поддержка помогала мне устоять перед хаосом, в который превращалась моя жизнь. Её строгость была словно холодный, обжигающий ветер, который, несмотря на свою резкость, помогал мне очиститься, обрести ясность и понять саму себя.

Её замечания — иногда жесткие, даже резкие — никогда не ранили по-настоящему. Напротив, они были наполнены неподдельным желанием помочь мне стать сильнее. Она не высмеивала мои мечты, как это делали другие. Она ругала меня лишь за то, что я позволяла себе от них отказываться.

Лейла не просто поддерживала меня — она возвращала мне веру в себя, показывая, что даже среди хаоса я могла найти свой путь.

Смерть родителей стала болезненным ударом, но этот удар я смогла пережить. Они давно были для меня чужими людьми, отдалившимися и холодными. Они не верили ни в мой талант, ни в мой успех, ни в мои мечты. Я помогала им из чувства долга, но близкой связи между нами никогда не было.

Смерть Лейлы, напротив, стала для меня и Зои настоящей трагедией, оставившей после себя тяжелую, невыносимую пустоту. Мы обе потеряли не просто бабушку или наставницу — мы потеряли того, кто был для нас другом, поддержкой и тихим островком покоя в бурном море жизни. Её уход словно вырвал из нашей жизни целый мир, наполненный её теплом, мудростью и суровой, но искренней заботой.

Я смахнула слезы, скопившиеся в уголках глаз, и взяла телефон, пролистывая историю вызовов.

Почти 50 за неполных пять дней. Личный рекорд.

Звонили с работы из кадров, несколько раз звонил заместитель Даниила — Николай, несколько пропущенных от Ирины, но в самом начале — после ей Зоя сказала, что я заболела. Были и незнакомые номера — разные. Некоторые из них явно рабочие, другие могли быть спамом. Ни один из них не повторялся дважды.

Дани понял, что я бросила его в черный список и не пытался связаться со мной. Тоскливо. До боли. До слез.

Но может и хорошо — я устало прикрыла глаза. А после, все-таки встала и спустилась на кухню, чувствуя слабость во всем теле. Поставила чайник и села в глубокое кресло, прислушиваясь к тишине дома, нарушаемой звуками с улицы и шумом чайника.

Снова завибрировал телефон с незнакомым номером. Хотела сбросить, но остановилась — в конце концов действительно пора возвращаться к жизни.

— Да, — нажала кнопку вызова.

— Алина, — услышала на другом конце знакомый девчачий голос, неуверенный, ломкий, и мысленно выругалась.

— Да, Кира, — ответила настолько сухо, насколько позволяло мне горло.

— Прости что тревожу, Алина, — девочка явно была не уверенна. — Но мне… мне нужна помощь.

Мне вся ситуация казалась просто дурным сном. Неужели, взяв трубку на первый вызов после пяти дней, я снова нарвалась на представителя кошмарной семейки Сокольских?

— Что такое? — все-таки спросила, пересилив себя.

— Алина, ты умеешь готовить яичницу? — вдруг выдала она.

— Что? — это было похоже на шутку.

— Яичницу, Алин…. — девочка едва не плакала на том конце.

— Кира…. Ты, прости, что, за 16 лет жизни…. Ни разу не готовила?

— Нет, — послышался первый нервный всхлип. — Обычно мама меня на кухню не пускала. Я в 12 хотела ей помочь с готовкой, но опрокинула кастрюлю с борщом. И после этого она говорила, что я не приспособлена для готовки….

— Закажи пиццу, — фыркнула я, едва сдерживая нервный смех. — У отца что, деньги закончились?

На том конце линии послышался короткий вздох.