Надо помочь бабушке
Шрифт:
Пришлось устроить ликбез. Максим, как мог, рассказал про водку, и про похмелье, и про все остальное, что сопутствует выпивке. Его внимательно выслушали.
– А я не мог понять, чего это Маган-Курдюм Бесхвостый, который похож на маймура, больше, чем сам маймур похож на себя, после особого заклинания, которое он произносит тайно, назавтра бывает таким странным, - сообщил Агофен.
– Теперь понимаю, надо меньше злоупотреблять и больше закусывать.
– Вот именно, - подтвердил Максим.
– Меньше злоупотреблять и больше закусывать.
–
– Весьма ценные сведения, они будут очень важны и полезны не только для работников здравоохранения, но и для всего населения.
– Ты что им намешал, Агофен?
– спросил Максим.
– Наверно ты им влепил какую-нибудь жуткую самогонку. Вот они теперь и мучаются.
– По-твоему я этих босоногих бродяг, которые с самыми недобрыми намерениями стремились захватить замок нашего славного барона, и причинить нам всем неприятности, должен снабжать дурбаном тройной очистки!
– возмутился Агофен.
– Куратор курсов по повышению квалификации джиннов, старый мудрый и почтенный Кохинхор Сокрушитель Муравейников всегда учил нас: "Не кормите шакалов халвой". Эта, как ты мудро выразился, своягонка, как раз то, что им надо. Вы же видели, как им вчера было хорошо и весело. Тот же Кохинор Сокрушитель Муравейников, джинн, который еще в молодости познал многие радости и многие печали, постоянно твердил нам: "За удовольствие надо платить".
– Но не так дорого, - заступился за кикивардов мягкосердечный Эмилий.
– Они выглядят несчастными и безнадежно больными. Все это может плохо кончится. Надо как-то их спасти.
– Будут жить, - успокоил его Максим.
– Похмелье - это, неприятно, но не смертельно. И, как совершенно правильно говорил мудрый куратор Агофена, Кохинор, Сокрушитель Насекомых...
– Сокрушитель Муравейников, - подсказал Агофен.
– Муравьи тебе что, не насекомые?
– Да будет тебе известно, мой невнимательный друг, Максим, что в Блистательной Джиннахурии, имена джиннам присваиваются с учетом их индивидуальных особенностей. Наш почтенный и мудрый куратор, Кохинор Сокрушитель Муравейников никогда не опускался до взаимодействия с каким-то индивидуальным муравьем, или с группой муравьев. Он сокрушал целые муравейники, если те возводились в местах, в которых строительство муравейников, в связи с генеральным планом застройки Блистательной Джиннахурии, запрещено.
– Усек, он сокрушал муравейники. Но в муравейниках живут насекомые...
– Хватит вам спорить по пустякам, - вмешался дракон.
– Надо спасать кикивардов.
– Хорошо, пусть будет "муравейников", - согласился Максим.
– Ты, Эмиль, не беспокойся. Смотреть на них сейчас, конечно, противно. Но обойдется. Оклемаются и уйдут к своим шатрам. Завтра будут как новенькие. А нам, друзья, прохлаждаться здесь незачем, да и некогда. Пойдемте, допросим усатого Гарпогария, и в путь. Бабушка Франческа, пожалуй, уже заждалась.
На пороге темницы, где был заключен сотник кикивардов, их остановил
– Без разрешения барона встречаться с заключенными нельзя, - сообщил он.
Агофен хотел превратить дружинника в сучковатый чурбан с ободранной корой, но Эмилий запротестовал.
– Мальчишество, - сказал он.
– Спросим разрешение у барона. Ничего не теряем, а ссориться с ним не стоит. Мы не знаем, что ожидает нас впереди. Лучше иметь барона в друзьях, чем во врагах. Может быть, еще придется обращаться к нему за помощью. Дерется умело. И авторитет, по-видимому, у него среди других баронов немалый.
Максим, как человек барону наиболее близкий, сражавшийся с ним" плечом к плечу, пошел спрашивать разрешение. А барону захотелось присутствовать при допросе кикиварда, и он вместе с Максимом, спустился в темницу.
Вид Гарпогария вызывал жалость и отвращение. Лицо у сотника приняло зеленоватый оттенок, а под глазами набрякли большие черные круги. Беспомощно опущенные кончики усов говорили о великой депрессии, в которую впал их хозяин. Кикивард сидел на корточках и держался обеими руками за голову. Глаза у него были закрыты. Он слышал, как отворилась дверь темницы, как туда вошли, но не открыл глаза, чтобы посмотреть, кто это, и даже не шелохнулся. Не до таких мелочей было сейчас кикиварду. Он умирал. Умирал от головной боли, от жажды, от тошноты и просто от того, что жить ему больше не хотелось.
– Этот совсем плохой стал, уже наполовину окочурился, - определил состояние кикиварда Дороша.
Максим не проявил сочувствия к мучающемуся от глубокого похмелья сотнику:
– Выживет. Однако хорош! С него сейчас плакат можно писать для антиалкогольной пропаганды. Эй, Гарпогарий, рассказывай, кто тебя послал?
Кикивард открыл глаза, равнодушно и бессмысленно посмотрел мимо Максима. Ему не хотелось говорить. Ему не хотелось шевелиться. Ему вообще ничего не хотелось.
– А если загнать ему пяток иголок под ногти?
– спросил барон.
– Очень, знаете ли, способствует э-э-э... откровенному разговору.
– Великолепная идея, - Максим представить себе не мог - чтобы иголки, и под ногти.
– Но, это, Ваша светлость, потом. Мы пока, с вашего разрешения, применим другие способы.
– Можно и другие, - согласился известный своим добродушием барон.
– У меня в пыточной камере имеется хороший механизм, который, э-э-э... кости на ногах ломает. Тоже способствует. Он небольшой, можно сюда принести.
"Натуральное хозяйство баронов в средние века было довольно разнообразным", - оценил Максим.
– Непременно воспользуемся, Ваша светлость, - заверил он.
– У вас, я смотрю, все нужное имеется.
– Фамильное имущество. Наши предки были, э-э-э... запасливы. Но, должен предупредить, когда разбойникам ломают кости, они начинают бессовестно лгать. Вместо того, чтобы открыть истину, они признаются во всем, о чем бы их ни спросили. Мы э-э-э... перестали использовать этот прибор.