Наша навсегда
Шрифт:
Я хотела все сразу выяснить, потому что было полное ощущение, что Камень явно понимает больше, чем говорит.
Но беседа все не начиналась.
Сначала Камень с Лисом что-то между собой жарко обсуждали, невнятное и для меня малопонятное.
Кто-то приехал в город, и парни ссорились, решая, как поступить, как с
этим кем-то разговаривать, чтоб правду сказал. Лис злился и шипел, что послал приехавшего нахуй и больше ничего не будет выяснять. Все равно старый хрен ни слова в простоте ни разу в жизни
Потом я сама отвлеклась на звонок Ирины.
Мы с ней минут пять обсуждали правки в отосланный мной материал, потому что что-то там не билось по ритму у Пашика, и он по этому поводу проел мозг Ирке, а она — мне. Пока я разговаривала с ней, мои мужчины, идентифицировав по голосу, что я с женщиной разговариваю и строго по делам, снова переключились на ссору, разбираться в хитросплетениях которой я даже не планировала.
Потом нам принесли еду. И вкуснейшие пирожные.
А я поняла, что дико голодна.
С утра у Камня мы только кофе попили с моими любимыми рафаэлками. Причем, сладкое ела лишь я, а парни чисто кофеинчик потребляли, и ничего более. Понятно, что все были голодны и отвлеклись на еду.
И вот, после еды, можно уже спокойно и с расстановкой обсудить услышанное от мамы.
И я готова. Это все постоянно в голове вертится, и версии самые безумные.
Но Лису и Камню, кажется, гораздо важнее закормить меня сладостями, чем найти ответы на вопросы.
Это почему-то не раздражает. Такая грубоватая забота, о которой я уже успела забыть.
Невольно вспоминается, как они заботились обо мне тогда, пять лет назад. Постоянно притаскивали еду, бесконечно кормили. Как Лис купил красивый зефирный пуховичок… И кто-то из них присылал фрукты… Надо бы выяснить, кто именно…
Эта ненавязчивая, но постоянная забота грела так, как никакие слова не способны были.
И вот теперь я словно возвращаюсь в свое прошлое. Опять. Флешбеками.
И сладко так внутри, екает все до слез.
— Ешь, — приказывает Камень, — с голубикой. А ты лапы от нее убрал, — уже ниже и с угрозой рычит он Лису, — заебал тискать.
— Себе это скажи, — ревниво скалится Лис, — и вообще… Ты и без того перебрал сегодня.
— Все, не пизди.
— Так и ты не молчи. Давай подробней про то, что ее мамаша тебя узнала.
— Не меня, говорю же, — досадует Камень, — походу, папашу моего знала.
— О как! — удивляется Лис, — а ты его сам-то знал?
— Откуда? — Камень откидывается на диване, наблюдает, как я пирожное ем, аккуратно, ложечкой, прикусывает зубочистку, щурится, — я его не видел никогда.
— А она откуда видела?
— Хер его знает… Но ощущение, чтоб прямо знает его. Имя назвала. И фамилию.
—
— По отцу. Она вдова была.
— Та-а-к… — Лис кладет локти на стол, поворачивается ко мне, — малышка, а еще твоей галюны были какие-то?
— Эм-м-м… Да, — признаюсь я, — она отца моего видела. За моей спиной. Настоящего отца, я имею в виду, а не того, который умер… Прогоняла его все.
— Ну, это клиника, понятно, — кивает Лис, — а вот тема с тем, что она про папашу Каменюки чего-то знает, это сто процентов. Лех, твоя мать могла ее мать знать?
— Понятия не имею, — катает Камень во рту зубочистку, — я ее трезвой не помню. Но родился я не здесь.
— А где? Я думал, ты местный…
— Нет, мы сюда переехали, я так понял, когда я совсем мелкий был. Точнее не скажу, надо доки поднимать.
— А где ты родился?
— В Питере.
— В Питере… — задумывается Лис, что-то прикидывая в уме, — двухтысячные… У меня папаша как раз должен знать.
— Будет повод еще раз встретиться, да? — усмехается Камень, а Лис только кривится злобно.
— Блядь… Я его так хорошо и плотно послал… А теперь чего?
— А теперь звони и извиняйся.
— Нахуй.
Камень выплевывает зубочистку, садится ровнее и смотрит напряженно на Лиса.
— Звони. Или я сам наберу.
— Да блядь!
— Все, Лисенок, кончилось детство. Ты еще не понял, что ли?
41
— Он в наш дом загородный свалил уже.
Лис недовольно кривится, убирая телефон в карман, а затем улыбается плутовски и тянет меня к себе на колени.
Я лишь ахаю слабо и чуть прогибаюсь, позволяя себя тискать.
— Эй, ты охерел? — Камень недовольно наблюдает за демаршем приятеля в зеркало заднего вида.
Лешка ведет машину, отвлекаться не может, и потому свое неудовольствие выражает лишь словесно.
Я мягко оглаживаю крепкую шею Игната, кладу голову ему на плечо, чуть прижмурившись, втягиваю трепещущими ноздрями аромат его кожи. Боже… Как я, оказывается, скучала по этой тактильности! По этим ни с чем не сравнимым ощущениям постоянного оберегающего тепла рядом! Горячим, обожающим взглядам!
И, вроде бы, с одной стороны, прекрасно понимаю, что сейчас веду себя неправильно, и не надо раздражать и без того раздраженного Лешку, но мне так необходим источник сил и уверенности! А они, мои бешеные парни, просто неисчерпаемы в этом плане.
Мы направляемся к отцу Лиса, который, оказывается, приехал в город сегодня, и Лис как раз ездил его встречать.
Неудачно съездил, они поругались и расстались, взаимно недовольные друг другом.
И Лис, как я понимаю, вообще не планировал с ним в ближайшее время встречаться.