Наследница Ильи Муромца
Шрифт:
— Ах, Ануш, ты нас всех погубишь! Ну ладно, здесь никого нет, а если был — он уже убежал. Давайте снимем.
И гули превратились в трёх давешних девиц, отдувающихся после таскания на голове шлемов из костей. Ануш, как я поняла, была гаремной беглянкой. Фатима приходилась тёткой ей и второй девице, имени которой пока никто не назвал. И если их поймают, то непременно казнят — это я тоже поняла. Здесь вообще любят казнить за любую вину.
— Что будем делать? — спросила третья девица.
— Пока не знаю, — ответила Фатима, которая хоть и называлась «тёткой», на самом деле вряд ли была старше
— Все тихо сидят! — девы замерли. Я вкратце описала ситуацию, приврав только, что мы с Алладином тут вдвоём, да не рассказала о деталях спецоперации во дворце Боруха. Фатима быстро схватила суть:
— Хочешь, чтобы Ануш рассказала тебе о порядках в доме султана, о презренный?!
Я так-то уже привыкла к местной манере гнуть пальцы, но крайне невовремя встрял очнувшийся Алладин:
— Склони голову перед высокородным и блистательным принцем семи морей Даудом ибн Джамалем!
Господи, какие семь морей, что он несёт?! Но тут я поняла, что парень чётко представляет ситуацию. Фатима начала говорить медленно и вежливо, безымянная девушка перестала вырываться, а Ануш посмотрела на меня с таким откровенным любопытством, что мне стало неловко за своё притворство.
— Вы хотите бежать из Аграбы, но куда? — логичный вопрос.
— В Киммерию, — ответила Фатима, — в край холодных рек и ветров, но там точно никто не будет нас искать.
— Слушайте, дамы, если вы поможете нам проникнуть во дворец Боруха и там отыскать одну вещицу, вы можете поехать с нами в… Багдад. А если не хотите, я дам вам денег, вы наймёте охрану и сможете уехать в Киммерию.
Прежде, чем Фатима успеха чихнуть, Ануш сказала:
— Я согласна! — и посмотрела на меня влюблёнными глазами. С другой стороны костра стоял и влюблёнными глазами смотрел на девушку, которую я забыла отпустить, Алладин.
— Как зовут тебя, о пери?! — хриплым голосом сказал он.
— Кого? — удивилась Фатима.
— Её, пери, — уточнил Алладин.
— Моё имя — Будур, — сказала девица, выбираясь из моей хватки. — А ты-то сам кто?
Надо сказать, что Аграба — город сравнительно маленький, и потому выяснилось, что через сваху Хануму, которая приходится Марьям, матери Алладина, троюродной сестрой, а Фатиме — внучатой племянницей, все они как бы родственники. Алладин мигом стал называть Фатиму «тётушкой», а Будур и Ануш — «сестричками». Хотя его пламенные взгляды, обращённые к «сестре Будур» могли бы растопить гранит. Он сразу загорелся идеей поехать в Киммерию, но сказал, что ему сначала надо меня кое-куда сопроводить, а потом он будет свободен от данного слова, и посвятит всю жизнь своим новоприобретенным родственницам. Мне захотелось освободить его от слова немедленно! Трепач. В душе я уже сочувствовала магрибскому колдуну, которому придётся иметь дело с этим болтуном и вруном. Понятно, почему он захотел замуровать его в пещере навсегда.
Тем временем, ночь вступила в свои права, и стало холодно. Мы жались к костру.
Прямо передо мной, за спиной Ануш стояла красивая девушка, абсолютно голая и улыбалась. Алладин, увидев её, так побледнел, что я испугалась повторения обморока. Но нет, парень удержался:
— Гуль! — прошептал он, а потом сказал странную фразу: «Ля иллаха иль Аллах», и вот тут-то всё и началось.
Глава 14. Голого гуля голову гладили?
Плоть с девушки начала спадать кусками. Нет, даже не кусками, а пластами — такими продают лосося на золотистой картонной подложке. А под этим гримом, если можно его так назвать, были кости. Необычные человеческие кости, только серовато-зелёные, будто специально искривленные пыточным механизмом. Череп вытянулся, на нём появились длинные пряди липких на вид волос, выпученные глаза завращались в орбитах, а изо рта высунулись здоровенные клыки в чёрных пятнах кариеса.
«Гуль — трупоед, — вспомнилось мне из какого-то справочника, — но мы пока ещё живые! Однако что может помешать ему превратить нас в трупы?»
Гуль тоже так думал/думала, потому что с визгом кинулся на спину Ануш, намереваясь перекусить её шею. Я сорвала со спины маленький круглый щит и метнула в гуля: тот и ахнуть не успел, как щит перебил ему шею, и голова гуля осталась щёлкать зубами в круге света, а туловище куда-то бойко побежало на четвереньках. Отсутствие щита дало себя знать в следующую секунду: кто-то вцепился мне в спину, но запутался в плаще. Отстегнув плащ, я рубанула мечом наотмашь, и второй гуль разбежался в разные стороны: ноги с половиной спины — налево, голова на руках — направо.
— Они здесь ещё есть? — плачущим шёпотом спросила Ануш, обнимая Фатиму.
— Может, и есть, — я приготовилась отражать атаку, но было пока тихо. — Скажи-ка свою волшебную фразу, которая снимает наваждения, Алладин!
— Это азан, — проговорил наш храбрец, у которого даже редкие усики с верхней губы, кажется, осыпались, — неужели не узнал?
Ах, да! Я же принц и мусульманин, чуть не прокололась!
— Не было времени вслушиваться, — сказала я и присела на камень, прислонившись к стене. — Только я вот, что думаю: или гулей здесь нет, или они уже съели ваших лошадей. Проверьте коников.
С воплем унеслась Фатима во тьму: никакие гули не пугали её так сильно, как султан Борух. Вернулась она, ведя на поводу трёх прекрасных черных арабских жеребцов, каждый из которых стоил целого состояния. Алладин присвистнул:
— Султан продаст весь свой гарем, чтобы вернуть этих коней! Нас найдут только по их статям.
— Спокойно, — я вспомнила Сэрва, — у меня есть специалист, который превратит этих трёх красавцев в кляч. Временно, конечно. И хорошо, что их не съели гули. Значит, те двое были одни, а пока они починятся — пройдёт целая луна. Нас здесь давно уже не будет.