Наследница Ильи Муромца

Азимов Артур

— Тихо ты! — Артур зажал мне рот. — Если бы ты не была мне нужна, уже давно получила бы кинжал в сердце. Да. Да. Именно так я и хочу сделать, но если ты кому скажешь — убью, и никто не узнает, где и как. Твоё дело было маленькое: украсть руку, принести мне и взять на себя всю тяжесть обвинения.

— Вор у вора дубинку украл, — усмехнулась я, отдирая липкую ладонь Артура от лица. — Всё, так уже не будет. Да и мне деньги нужны не меньше, чем тебе. Может, обнести султанскую казну, и этого хватит? Там же больше сокровищ, чем тебе нужно.

— Их

надо сбыть! И если тебя поймают хотя бы с колечком из султанской сокровищницы, умирать будешь долго и болезненно. А на руку уже есть покупатель, он же — заказчик. Ты всё испортила, тебе и исправлять. Если султан тебя казнит, а скорее — отравит, то я плакать не буду, — Артур был раздражён до предела: такой надёжный, как швейцарские часы, план сорвался. И почему? Потому что он доверился чужеземцам. А почему он доверился чужеземцам? Потому что их привели крысюки. Верить крысам — себя не уважать…

Такие примерно мысли проносились в голове короля Артура, и я читала их на его лбу, как неоновую строчку в витрине магазина.

— Перестань нервничать, о король, — я встала, похлопала Артура по плечу и самостоятельно нацедила себе вина из хрустального бочонка. — Всё идёт как надо. Почти. И не забывай, я всё же дочь Ильи Муромца, половина батюшкиной силы во мне точно есть. Разнесу я всю деревню до последнего венца… — я сделала глоток.

— А дальше?

— … не пой, сын, военных песен, не расстраивай отца. В смысле, не гунди, ваше величество. Давай лучше поразмыслим, какие варианты могут быть. Позовём твоих пленников?

— На кой-нам три султанские бабы и пацан, у которого материнское молоко на губах ещё не обсохло?

— Не торопись, ваше величество. Одна из «баб» жила во дворце довольно долго, пацан — быстр, ловок и смекалист, одна из девиц владеет оружием, а та, что постарше — поумнее тебя будет.

Артур фыркнул. Сама мысль о женщине, умнее него, короля воров бесила. Хотя я бы на его месте присмотрелась: кажется, только ленивый не мог надурить Артура, при всем его пафосе и надменности. А, может, именно благодаря им. Его величество думал недолго: высунулся в залу, щёлкнул пальцами, и в комнату впихнули последовательно: Алладина, Ануш, Фатиму и Будур. Будур щеголяла отсутствием чадры и фингалом под глазом.

— Кто это её так? — ощетинилась я.

— Кого это ОНА так, — поправил король воров. — Двоих так приложила, что до сих пор с опухшими мордами ходят.

А после Будур в комнатку впихнули ещё одну личность, которую я не опознала. Здоровенный мужик синего цвета и зверообразной наружности.

— Это не мой! — заранее открестилась я.

— Ясно дело, не твой, — весело подтвердил Артур. — Это джинн. Только лишённый всех своих сил. Видишь ли, гули, которых ты покромсала в развалинах, — его какие-то дальние родственники. Вот он и прилетел осведомиться об их здоровье. А твоя подружка Фатима заманила его в кувшин и запечатала пробкой с печатью царя Соломона. Бог весть, откуда у неё такая редкость.

— А потом — выпустила, — добавила Ануш. Ей было жуть, как

весело.

— Да, о принц Дауд ибн Джамиль, всё так и было, как говорят эти достойные женщины, — влез Алладин, а у Артура округлились глаза. «Принц?!» — прошептал он одними губами.

— Только мне теперь служить двести лет, — мрачно сказал джинн. — Сам дурак.

— Такого курса освобождения джиннов я ещё не видела… не видел, — сказала я, подмигивая Артуру, чтобы тот не проговорился ненароком. — Обычно одно желание, или там — три. Но не двести лет!

— Госпожа умеет торговаться, — всё так же мрачно проговорил джинн, кланяясь Фатиме.

— Она поджаривала кувшин на костре! — хихикая, проговорила мне на ушко Ануш. — Когда запахло шашлыком, джинн согласился.

— А что будет, когда пройдёт двести лет? — осторожно спросила я.

— О, принц, тогда джинн начнёт мстить. Но меня, к счастью, уже не будет в живых, — спокойно ответила Фатима. — Это будут уже не мои проблемы.

Голова у меня пошла кругом. Кажется, это мой дар — притягивать всяких странных людей, и он мне не нравится. В любом месте этого мира я начинаю обрастать спутниками, и чуть только стряхиваю часть из них, как ко мне тут же липнут сумасшедшие, беглецы, отщепенцы и криминалитет. Я отозвала Артура в сторону:

— Слушай, ваше величество, ты хочешь эту руку?

— Само собой.

— Тогда запри их всех тут, я возьму с собой только Алладина. Ну, парня с мерзкими усишками. Не позволяй никому покидать эту комнату. И не говори, что я девушка. И пусть твои сюда не суются, а то обязательно кто-нибудь проговорится.

— У них есть джинн, и они могут выбраться куда хотят в любую минуту. Просто пока не догадались. И он им подсказывать не горит желанием. Без толку запирать!

Меня осенило. Я схватила свечку, накапала на пол, каждую стену и даже потолок, благо он был низкий.

— Видишь, что это? — я повертела перстнем с изумрудом перед глазами Артура.

— Вижу. Сунна.

— Именно! На серебре — гравировка: имя пророка Муххамеда и имя царя Соломона, да будь благословенны их имена.

И я приложила перстень к воску. Он моментально застыл, стал будто бы металлическим, и если бы я попыталась ковырять его кинжалом, только кинжал бы попортила.

— Тут сидите, и никуда — ни ногой! — приказала я, выпихнула из комнаты Алладина и Артура, залила замочную скважину воском и снова запечатала перстнем.

— Готово дело! Осталось только поставить человеческую охрану, а со сверхъестественным я справила… справился.

— О, могучий принц! Сколь велика твоя мудрость! — рассыпался в цветистых похвалах Алладин, а Артур сдерживался из последних сил, чтобы не рассмеяться.

— Смеркается, — не стала я лезть на рожон, — пора ехать. Будешь тем, кто ты и есть — моим оруженосцем.

Алладин просиял, и мы выехали во дворец султана Боруха, лишь наспех почистившись и взяв очень хороших лошадей из воровской конюшни, выгодно обменяв и с доплатой на ворованных арабских скакунов.