Наследница Ильи Муромца
Шрифт:
Глава 25. В поисках венценосного аиста
Сами подумайте: только что у нас отобрали всё, и тут такой подарок. Если мне не изменяет память, принц Заариф и его друг Саид сгинули в песках после того, как колдун Мутабор подарил принцу какую-то коробочку с загадочным порошком. Так… Что там было у нас в сказочке «Калиф-аист», которую я в детстве боялась до дрожи? Сейчас-сейчас. Сейчас. Ага!
«— Великий государь, — сказал он. — Боюсь, что мы не к добру развеселились. Ведь нам
Тут и калиф забыл о веселье.
— Клянусь бородой пророка, — воскликнул он, — это будет плохая шутка, если мне придется навсегда остаться аистом! А ну-ка припомни это дурацкое слово. Что-то оно вылетело у меня из головы.
— Мы должны трижды поклониться на восток и сказать: «My… му… мутароб».
— Да, да, что-то в этом роде, — сказал калиф. Они повернулись лицом к востоку и так усердно стали кланяться, что их длинные клювы, точно копья, вонзались в землю.
— Мутароб! — воскликнул калиф.
— Мутароб! — воскликнул визирь.
Но — горе! — сколько ни повторяли они это слово, они не могли снять с себя колдовство.
Они перепробовали все слова, какие только приходили им на ум: и муртубор, и мурбутор, и мурбурбур, и муртурбур, и мурбурут, и мутрубут, — но ничто не помогло. Заветное слово навсегда исчезло из их памяти, и они как были, так и остались аистами.
Печально бродили калиф и визирь по полям, не зная, как бы освободиться от колдовства. Они готовы были вылезти из кожи, чтобы вернуть себе человеческий вид, но все было напрасно — аистиная кожа вместе с перьями крепко приросла к ним. А вернуться в город, чтобы все видели их в таком наряде, было тоже невозможно. Да и кто бы поверил аисту, что он — сам великий багдадский калиф! И разве согласились бы жители города, чтобы ими правил какой-то длинноногий длинноносый аист?»
Память наша содержит всё в точности, и если уж я прочитала сказку Гауфа о том, как калиф стал аистом и женился на сове, то помню её дословно. Просто вытащить этот текст сложно, если, конечно, у вас в голове не поселилась ещё одна сущность. Вроде Полины-поляницы.
— Эй, это не я поселилась в твоей голове, а ты — в моей! — возмутилась поляница.
— Физически — да, — парировала я, — но это же ты копаешься в моей памяти. Вильгельм Гауф ещё не родился, а потому и сказку ты знать не можешь.
— Да ну? — язвительно фыркнула поляница. — А как ты объяснишь, что имя колдуна совпадает с волшебным словом «Мутабор»? Никак. И вообще — кто знает, что за порошок был насыпан в коробочку. Может, это порошок дервишей, от которого люди сходят с ума и воображают себя богами, зверями и другими
— И такое может быть. Но, сама подумай: в сказке — аисты. Откуда они взялись? Наверняка исходная сказка имела какую-то связь с реальностью. Да и люди не могли всё полностью придумать.
— Верно.
— Повелитель, — сложила я руки в молитвенном жесте, надеясь, что он обозначает здесь то же, что и везде, — разреши мне помочь найти твоего брата Заарифа! Ты говорил недавно, что хочешь вновь увидеть его, чтобы воссесть на троне вдвоём.
— Твоя правда, — по-волчьи улыбнулся Осейла, — за брата, живого и здорового, проси, что хочешь. За Саида — получишь караван с полными хурджинами добра. За печальную весть, но верную и подтверждённую четырьмя свидетелями, получишь столько золота, сколько унесёшь. Но потом не смей возвращаться в Магриб.
— Годится! — сказала я. — А «проси, что хочешь» — это ведь и исполнение желаний, так?
— Конечно, — ответил эмир. — Мало, кто может похвастаться колдовской силой, равной мне, а выше и нет никого.
— А колдун Мутабор?
— Колдун Мутабор, — взъярился Осейла, — вор и подлец! Он украл древние чернокнижные манускрипты у Мисры, сына своего учителя-колдуна Кашнура, и с тех пор мучает и убивает людей ради сиюминутного ощущения власти! Я слышал, что недавно он обманул одного юношу: обманом завлёк его в пески ради поиска мифического перстня с джинном. Или лампы. Я не помню точно, но неоспоримо, что Мутабор вернулся из пустыни, а юноша — нет.
— Не Алладином ли его звали, Повелитель? — спросила я.
— Вроде бы так. Он прославился тем, что играл на базаре в кости и проиграл всё, что имел, включая двух женщин и сопровождавшую их тётку-компаньонку. Потом — отыграл обратно. А потом снова проиграл, но уже не простому игроку, а эмирскому сборщику налогов. Я знаю это в деталях, поскольку вот он, сборщик, сам всё и рассказал!
Эмир довольно неуважительно ткнул пальцем в пузатого мужика лет сорока, редкобородого и расплывшегося как рыба-капля. Борода у капли была рыжая, даже красная, и я поняла, что он или афганец, или иранец. Что значит, в местном обществе он не пользуется уважением. Но бояться — да, его боятся.
— Да, да, — забулькал сборщик налогов. — Прелюбопытная история! Эти три женщины оказались подлинными соловушками: каждая ночь — новая история или сказка.
— А кроме сказки, уважаемый сборщик, чем они тебя развлекали? — пошло прищурившись спросил Маариф, который в новой одежде выглядел так, как и надлежит выглядеть султанского генералу. Это было вовсе некстати: он вернул себе не только чистоту кожи и элегантность, но и тот поистине гусарский гонор, цель которого — превратить беседу в бордельный разгул. Сборщик побагровел. Кажется, с развлечениями в женском обществе у него был не полный комплект. Но он быстро справился с собой, и спуску Маарифу не дал: