Наследник огня и пепла. Том IХ

Добрый Владислав

Солнечный цветок, что Адель нашла в Клоаке под Таэном, теперь жил в подвале. Потому что рос он только в темноте, что логично. Вокула использовал его буквально как рабочую лампу — цветок слегка пожух, опустил соцветие, и теперь светил как настольная лампа прямо на его бумаги. Я ещё настоял, чтобы он сменил мебель — на самом деле отдал ему плоды своих не самых удачных попыток выбить у плотников кресло и письменный стол с ящиками. То, что они сделали, было не тем, что я хотел. Но вовсе не плохим. И достойным герцога Караэна. Теперь Вокула сидел за массивным, пафосным столом, и смотрел на меня внимательными глазами, на лице, загорелом

от светоцветка, жутко смахивая на НКВДшника из постперестроечного фильма. Ещё этот подвал… Я утратил запал и замолчал.

Он тоже немного помолчал, потёр подбородок, а потом заговорил в своей обычной манере — сдержанной, неторопливо рассудительной, как человек, привыкший взвешивать слова.

— Милорд, — сказал он. — Всё, что вы говорите, возможно. Но всё это возможно только в Караэне.

Он подождал, пока один из младших писарей подал мне засахаренные персики и вино. Я знал эту уловку — человек добрее к тому, кто его угощает вкусным. Не стал отказываться, чувствуя себя как хирург, которому сунули коньяк и шоколадку. То есть, в своем заслуженном праве.

— Только здесь, — продолжил он, — сошлись вместе три вещи: множество ртов, множество рук и множество кошелей. Только здесь достаточно людей, чтобы было кого одевать, и достаточно купцов, чтобы было кому продавать. В любой другой долине человек ткал бы ровно столько, сколько нужно его семье. А железа на пару молотов, серпы и косы, можно бы было купить раз. А потом лишь плавить из болотной руды по надобности.

Я кивнул. Манера речи — с одной стороны велеречивая, с другой сдержанная. И в словах была недосказанность. Вокула намекнул на важную вещь: сырьё и для ткачей, и для оружейников везут в Караэн издалека. Железо — слитками через Большой Забер из Железной Империи. Какая-то часть — от Долгобородов, но далеко не вся. Шерсть для ткачей приходит аж из Королевства Фрей. Разве что пивовары работают на местном. И то, насколько я знаю, рожь им везут неделями. То есть такое производство просто невозможно на местных ресурсах.

Вокула продолжил:

— А если даже появлялся бы искусный кузнец, умеющий ковать кольчуги или вытачивать латы, он служил бы при Великой Семье. Его берегли бы, как садовую розу: для своих нужд, под замком, без права торговли. В других землях искусство существует ради личного великолепия. В Караэне — ради оборота.

Я вспомнил Таэн. Вокула мастерски сместил акценты, но в сути был прав: если рядом сильный феодал — забудь про гильдию. На него и будешь работать. А если сделаешь больше — он и продаст. Так зачем делать больше?

Даже если где-то появляются «крепкие хозяйственники», которые позволяют на своей земле создавать предприимчивым людям артели, то на длинной дистанции их всё равно прижимают к ногтю. Либо душат рэкетом, либо отбирают в прямую собственность. Чего далеко ходить — все мукомольные мельницы во владениях Итвис принадлежат Итвис, и арендаторы обязаны молоть муку только на них. Вот только я никогда не слышал, чтобы мы их строили. Если даже мельница принадлежит какому-нибудь умнику, построившему её под стенами замка — это ровно до тех пор, пока она не станет мельницей самого замка. Что неизбежно, как восход солнца. Разве что продолжительность этой свободы предпринимательства величина переменная.

— Здесь же, — он сделал широкий жест рукой, будто обводя весь Караэн, — этот… как вы сказали, мой сеньор, «механизм» может жить. Потому что только здесь механизм

имеет смысл. Только здесь торговые пути сходятся так, что ткань, сотканная в одном квартале, может быть продана через день в порту Отвина. Хоть и отгружена будет через неделю, а то и месяц. Только здесь купец готов вложиться в вал, шестерню и… как вы сказали, сеньор Магн? Кулачковый…? Не суть. Это возможно, потому что завтра этот кулак принесёт ему десятикратную прибыль. И только здесь есть столько золота, что можно продать сразу тысячу отрезов.

Я попытался спорить, скорее из упрямства.

— Разве не очевидно, что это облегчает жизнь? Можно ведь переложить много трудной, но рутинной работы на ветер и воду. Например, чтобы пилить доски. Разве это не удобно? Я заметил, как дорого они стоят. И это не только за само дерево — ты платишь пильщику за десяток почти столько же, сколько плотнику за месяц…

Я сильно преувеличил. И сделал паузу, пытаясь подобрать, как бы себя поправить так, чтобы не выглядеть дураком. Тяжело, когда ты умный, но звучишь тупо. Вокула, похоже, решил, что я жду ответа, и заговорил:

— Возможно. Но так ли часто такой труд дороже, чем постройка целой мельницы? А ведь за ней ещё нужно следить, ухаживать… Это работа не для одного, и даже не для двух. Так уж не лучше ли те же три человека просто сделают столько, сколько нужно, и может, даже лучше?

Я тяжело вздохнул. Ну да. Хоть по местным меркам я развернул прямо-таки огромное строительство — даже это бы не окупило постройку лесопилки. Возможно, если бы это было на целый город… Или, лучше, на контадо. Нет, Вокула прав. Те, у кого нет денег, сделают всё сами. Те, у кого есть — наймут мастера. Не получится у меня тут Икею открыть.

— Поверьте, милорд, — сказал он, глядя мне прямо в глаза, — такие гильдии не могут выжить в горах. Не могут пустить корни в деревне. Они не могут родиться даже в Таэне, где всё зависит от милости одного или троих. Только здесь — в Караэне. Или, может быть, ещё в Отвине, где море делает купца таким же важным, как герцог.

Он замолчал. А я слушал. Смотрел. И в голове у меня всё звенело: кулачки, ремни, меха, рычаги. Толпы рабочих. Вокула и прав, и не прав.

Очень трудно каждому крестьянину в Таэне или Королевстве продать кусок сносного караэнского сукна или штампованный серп. Не довезти. Это слишком дорого и долго. Если в повозку, запряжённую быком, положить сено и кормить его им — он сожрёт свой груз через дней пять. Поэтому так трудно водить армии — все эти тягловые животные постоянно хотят жрать. И даже если под ногами трава, им нужно часами пастись. Поэтому боевых коней кормят пшеном и фруктами — иначе просто не будет времени на них ездить. Да Коровка бы и не наел такую стать на сене. А чем крестьянин расплатится? Брюквой?

Хотя… во Вторую мировую полно же было лошадей. Как-то же их кормили… Я что-то упускаю. Ладно, тут я уперся в тупик. Зайду с другой стороны.

Я не большой экономист. Но помню, промышленная революция началась в Англии. Что у неё уже было? Флот. И рынки сбыта. Не обязательно брать золотом. Можно — чаем.

Табаком. Опиумом… Об этом надо осторожно поспрашивать. Итак, мне нужны тысячи и тысячи парней вроде Лардо — у которых есть что взять и у которых даже одеяла нет. Я уверен, в этом мире таких полно. Тысячи людей ждут свои тёплые караэнские одеяла, чтобы отдать за них меха или золото. Надо только им их доставить…