Наследник огня и пепла. Том IХ
Шрифт:
Пчела метнулась по комнате, уже теряя форму — было очевидно, что студиоз потерял над ней контроль. Немного стыдно признавать, но Фарид среагировал быстрее меня. Зато моя реакция была куда более решительной.
Я выхватил меч и рассёк огненного конструкта в воздухе. Пчела взорвалась вспышкой — меня обдало жаром, и волосы на висках зашипели. Запахло палёной курицей. Хуже того — загорелись листки и хлам на столе.
Фарид протянул руку, и в мою сторону пошла волна холодного, мелкого снега, гасившего огонь. Не успел он осесть, как Фарид сжал кулак — и снег обратился в водяную
Благодаря Фариду и его таланту, всё оказалось не так уж и плохо. Большинство важных свитков были написаны на пергаменте — а это кожа, она стойкая. Да и черновики на столе всё равно утратили актуальность. Не считая того, что я слегка промок и потерял большую часть бровей, урон был минимален.
Наконец, огневик удостоился торжественного леща от Сперата — тот, видно, сдерживался, видя, что меня происходящее скорее забавляет. Затем студиоза поставили перед открытым окном. Он вытянул руку, сложил пальцы в жест, будто держал пистолет, и «выстрелил» огнём. Впечатляло слабо — сантиметров тридцать огня, не больше. В детстве я такое же показывал, правда, с зажигалкой и баллончиком освежителя воздуха.
— Сперат, достань щит. Тот, что даёт огонь, — распорядился я.
Со щитом огневик выдал уже настоящую струю гудящего пламени — метров на пять. Это, конечно, и близко не дотягивало до уровня отца Магна или Гонората, но выглядело внушительно. Мне бы такую штуку лет десять назад — многое пошло бы проще.
— Нет… Настолько сильного увеличения у нас и близко не было, — сухо констатировал Каас.
Студиоз-сдавала сам пришёл в такое изумление, что даже попытался не отдать щит обратно Сперату, когда тот его потянул. За это получил ещё один лещ — уже с чувством — и растянулся на полу. Никто особенно не обратил на это внимания.
— Позвольте, — сказал Каас, выдернул щит у Сперата и тут же углубился в дело. Сперат растерянно взглянул на меня, но я только покачал головой.
Каас тем временем, ловко орудуя инструментами из многочисленных кармашков своего передника, быстро вскрыл щит, снял заднюю крышку — и обнаружил знакомые мне пластинки, заполнявшие внутреннее пространство. Распиленный демонический рог. Но взгляд Кааса остановился не на них.
— О, я слышал об этом сплаве! — воскликнул он с азартом. — Выдающееся достижение Ар’Зумель Химуса, прозванного Медным Безумцем…
Он потряс перед собой деталю щита, и аж раскраснелся от восторга:
— Смотрите! Видите эту пластину? Таким образом, когда человек с талантом держит щит за ручку, он касается сразу всех… эм…
— Кстати, — вмешался я. — А почему вы не используете этот материал? Ведь он явно усиливает магию.
Каас посмотрел на меня как на несмышлёныша и на миг замешкался с ответом. Бруно перехватил разговор, вполне резонно опасаясь, что Каас может что-то не то ляпнуть.
— Видите ли, сеньор Магн… Этот материал весьма редок.
— Дорог? — понимающе кивнул я Бруно.
— Да… И нет.
Я невольно вскинул бровь. Редок, говоришь? Да у меня два мешка таких. Ну, сундучка. Но штук на пятьдесят таких щитов точно хватит.
Хотя… Это как с ламборджини. Машина редкая, у большинства нет, но у некоторых — коллекция. Некоторые законы природы в наших с Бруно мирах одинаковы: золото липнет к золоту, богатые становятся богаче.
— Хорошо. Оставьте себе, — я кивнул на разобранный щит. — Попробуйте приспособить это к делу. Сделайте сначала несколько уменьшенных копий, чтобы проверить теорию, прежде чем испытывать на людях. И покажите мне.
— Зачем? — спросил Фарид.
Он не говорил резко. Напротив, произнёс это вкрадчиво, с мягкой, тягучей интонацией, в которой чувствовались ветры дальних рынков, ароматы чужих пряностей и родословная, уходящая в хитрые сказки за-морем.
— Неужели необходимость в летающей повозке всё ещё существует?.. Или, быть может, вы хотите, чтобы мы что-то для вас изготовили, почтенный?
— Затем, что я хочу профинансировать ваши изыскания, — ловко увернулся от прямого ответа я, попутно с интересом обнаружив, что в караэнском диалекте действительно есть слово «финансировать». С корнем от глагола «держать», но по смыслу — вполне идентичное нашему.
Я отлично провёл время в Университете и уезжал оттуда в прекрасном настроении — даже с лёгким сожалением. На ужин я безнадёжно опаздывал, но даже неизбежная свинцовая тяжесть неодобрительного молчания Адель не могла испортить мне настроение.
За всей этой весёлой вознёй с воздухоплаванием я едва не забыл, что у меня было дело к Бруно. Вокула не меньше трёх раз мягко напоминал, что в Долине Караэна — трудности с продовольствием. Особенно в наиболее плотно заселённой её части — в контадо. С мясом частично спасают козы горных кланов, но пшеницу приходится завозить издалека. И это был мой третий вопрос Лилии — как быстро и просто повысить урожайность.
Иронично, но я ожидал от неё какого-нибудь магического способа. Вместо этого она рассказала мне о четырёхпольном севообороте. Хорошо ещё, что это был именно третий вопрос — сил на подробный ответ у неё уже не хватило. Кроме простой формулы: клевер — озимая рожь — пшеница — ячмень, она назвала автора древнего труда по земледелию — ещё времён Древней Империи — и упомянула, что копии его свитков хранятся в Университете Караэна.
Положившись на память Сперата, я велел ему повторить для Бруно и имя, и название свитка. Тот, услышав, искренне удивился.
— Конечно, сеньор Магн, я непременно проверю архивы… Но это труд… для крестьян!
— Вот как? — я приподнял бровь. — Я, всё же, хочу взглянуть. Но раз так — подыщите мне ещё несколько трудов выдающихся полководцев древности.
Впрочем, замотался не я один.
Уже после того как мы попрощались, и я даже успел выйти за врата Университета и сесть на коня, меня нагнали Бруно и Фарид. С другой стороны, если подумать, то именно сейчас, в окружении моей охраны, стоя у седла, мы были наедине как нигде в Университете.